Теснота как код бытия.

В свое время на меня произвел сильное впечатление документальный фильм Кантемира Балагова «Андрюха». Это было очень необычно для нашего доморощенного кинематографа. Поэтому с нетерпением ждала его новых работ. Само название «Теснота» мне представляется в высшей степени удачным, поскольку в нем схвачен код нашего бытия. Философ Георгий Гачев первым обратил внимание на тесноту жизни кавказца в горах, «где энергия добра и зла никуда не девается, не рассеивается, как у равнинных народов». То есть многое определяет сам ландшафт. А разве эта природная теснота не перенесена урбанистами во дворы сегодняшнего Нальчика, где дом лепится к дому из-за рыночных соображений. Но главная наша беда — не пространственная теснота, а теснота в голове, узость сознания. Пеленки, национальная одежда, кавказский этикет, традиции, обычаи, культ старших, родовое мышление, религиозные каноны, нормативы родного языка — с точки зрения молодых, весь этот набор являет собой настоящую «смирительную рубашку» для свободы человеческого «Я». Фанатичное соблюдение всех социокультурных предписаний разрушает личность. Наплевательское к ним отношение тоже губительно: ведь человек, как и дерево, не может жить без корней. Выход один — «чувство меры», соблюдение «золотой середины». Или, как сказал великолепный Оскар Уайльд: «Во всем нужно чувство меры, даже в соблюдении чувства меры». Лучше не скажешь.

Мировоззренческая теснота

Само отношение кабардино-балкарского зрителя к «Тесноте» стало мерилом нашей мировоззренческой тесноты. Если бы это был одический фильм про «великий Кавказ», он был бы принят на «ура». Может быть, даже на спецавтобусах жителей отдаленных районов республики подвозили бы к кинотеатру «Дея», где демонстрировался фильм. В зауженном сознании «типичного нальчанина» нет места для картины, где нам показывают социальное «дно». Нам подавай Эльбрус, джигитов, красавиц. С этой позиции весь русский народ должен был смертельно обидеться на Л. Н. Толстого (показал блудницу Анну Каренину), а колумбийцы на Маркеса – как же, показал все мыслимые формы грехопадения на примере своего народа! Судя по соцсетям, честолюбие людей больше всего задето признанием Кантемира в его дистанцированности от родного языка. Во-первых, пусть каждый из обидевшихся присмотрится к собственным детям и внукам и убедится, что это универсальная проблема. А далее — энергию гнева на Балагова преобразует в языковой ликбез своих потомков. Во-вторых, все эпатажные заявления молодого режиссера — от юношеского максимализма. Он сказал, мы обиделись, не пошли на премьеру, наказали «неправильного мальчика». Тем самым подарили режиссеру еще один железный аргумент в пользу его концепции о нашей морально-этической тесноте. Кстати, в качестве «заметки на полях» отметим, что стихия кабардинского языка благодаря тому же Балагову весьма репрезентативно разлита по всему фильму.

Поверх адыговедения

Важно понять, что фильм «Теснота» не этнографический, а художественный фильм. Он идет «поверх» кавказоведения или адыговедения, на «верхних этажах» общечеловеческих философских проблем. Я — балкарка родом из Верхней Балкарии с легким кабардинским «бэкграундом». Во время просмотра картины меня не покидало ощущение, что фильм повествует о ключевых проблемах не только кабардинского, но и балкарского народа. Начиная с гениально звучащего на балкарском языке названия «Тарлыкъ» (Теснота). Всю жизнь от своего деда слышала выражение «тарлыкъ къоймайды» — теснота (узость) мешает. Дефицит великодушия и широты мышления порождает зависть, трусость, социальный страх, отсутствие креативности, легкости, артистизма. Только феноменом «тесноты психологической» объясняю себе острейшую демографическую проблему современных кавказских горцев – не влюбляться, не жениться, не заводить детей до критического возраста. Как же молодой человек приведет невесту в дом, если для этого ему надо подвинуться как в физическом, так и психологическом плане, впустить в свой и без того узенький мирок еще и партнершу, не приведи Господь?! Там, где я вижу балкарский материал, уверена, испанец увидит испанское, японец – японское, еврей — еврейское и т. д. А это — знак тотальной, всечеловеческой значимости фильма.

Поэтика фильма

Фильм «Теснота» очень интересен с культурологической точки зрения. С первых секунд зритель погружается в атмосферу «минус-пространства», чудовищной несоразмерности «крохотных квартирок» нормальным человеческим параметрам. Чтобы просто пройти от порога к столу, надо извиваться, стать пресмыкающимся. Сохранить вертикаль тела невозможно физически. Многочисленные разнокалиберные коробки, замки, клетки, сетки, «немобильные автомобили», багажники, плотно закрытые окна, двери и даже металлические брекеты на зубах героини (!) призваны подчеркнуть тесноту и нездоровую статичность бытия. В технически грамотном фильме атмосфера удушающей затхлости подчеркивается поэтикой запахов (сигаретный дым, наркотический угар, алкогольный перегар), блестяще работающей цветовой символикой, четко соотносящейся с настроением каждого из героев. Завораживает аутентичность «звукового пейзажа» Нальчика, простирающегося от сакральных песнопений до лая бродячих собак. Весьма экспрессивно, даже гротесково передается нарочито «пролонгированный» бумажный хруст увесистого конверта с деньгами, чтобы показать силу золотого тельца. В том же ряду «душегубов» оказываются превратно понимаемые национальные обычаи, противоречащие божьим законам и здравому смыслу. Вся беда в том, что в такой затхлой, удушающей атмосфере любовь практически обречена. Как иносказательно глубока и педагогически прицельна сцена, где материнские объятия постепенно превращаются в агрессивный, удушающий жест! Это философская квинтэссенция фильма.

Каприз гения

В свое время Гете в трагедию «Фауст» добавил цикл эпиграмм на политических деятелей страны, «перпендикулярный» общему строю текста. Критики это явление назвали «капризом гения». В той же степени инородными представляются натуралистические кадры времен Чеченской войны в фильме К. Балагова. Плохо себе представляю человека, чья психика способна вынести такие запредельные по своей жестокости кадры. Зритель закрывает лицо ладонями, смотрит вниз, тихо молится за убиенных. Возможно, это интерактивный технический прием режиссера, когда «не смотреть» становится особой формой «смотрения» в духе протестного реализма.

Духоподъемный финал

         По удачному замыслу режиссера, маршрут семьи еврейских переселенцев из города N. в условный Воронеж пролегает вдоль предгорий Главного Кавказского Хребта. Перед зрителем, на последнем издыхании пережившим «системный ад тесноты», как награда за катарсис неожиданно открывается горный пейзаж, полный свежего воздуха, живых звуков и чистых красок природы. Здесь все исполнено глубокого символического смысла — внезапная остановка машины, водопад, вертикаль гор, привал. Кинематографический прием «недосказанного» гипотетически допускает самое разное течение дальнейших событий, вплоть до возвращения героев в «обновленный» Нальчик. Зритель прощается с ними на перекрестке прошлого и будущего, гор и равнин, Востока и Запада. Как тут не вспомнить слова Федерико Гарсиа Лорки «На перекрестках пой вертикально!»

                            Постскриптум, или Горькая примета времени

Когда наши титулованные спортсмены, борцы возвращаются с Международных соревнований, Олимпийских игр, мы ликуем, бросаем «чепчики в воздух», устраиваем национальный праздник. А победа борца за духовную культуру обществу малоинтересна. Силу ценим, культуру игнорируем. Любая цивилизованная республика гордилась бы таким триумфальным совместным достижением Александра Сокурова и Кантемира Балагова. Мы еще не умеем. К сожалению, это уже даже не теснота, а темнота.