Владимир Васильевич Тулупов – человек поразительно разносторонний и одаренный. Он – доктор филологических наук,  профессор, заведующий кафедрой рекламы и дизайна, декан факультета журналистики Воронежского государственного университета, главный редактор научно-практического альманаха «Акценты. Новое в массовой коммуникации» и научного журнала «Вестник ВГУ. Филология. Журналистика», член Союза журналистов России и член Союза писателей России. Владимир Васильевич – автор прекрасных живописных работ и поэтических сборников. Некоторые из них и хотелось бы  рассмотреть более внимательно:

         Владимир Тулупов. Час дождя: стихотворения разных лет. – Воронеж: Издательство ВГУ, 2008. – 256 с.; Углы зрения. – Воронеж: ИД «Кварта», 2017. – 134 с.

Владимир Тулупов родом из семидесятых. Если о «шестидесятниках» мы знаем многое, то о «семидесятниках» – очень мало. За редким исключением тихие они, скромные. Потому ли, что во времена брежневского «тихого омута», пришедшегося на их молодость, не было особых возможностей витийствовать? Да и было ли что-то особенное в те годы, что объединило бы это поколение. Вера в то, что вслед за построенным уже «развитым социализмом» вот-вот и коммунизм будет «сработан»? Это, как говорится,  вряд ли. Яростный пар их молодости уходил  в стройотряды, в КВНы, в капустники и театральные постановки. В стихи. Стихи в семидесятые тоже были другими, казалось бы, тихими, приватными. Но какие страсти кипели внутри поэтических душ, изредка, впрочем, вырываясь наружу? С кем ассоциируется у нас поэзия этого десятилетия?  Пожалуй, с Рубцовым, с Прасоловым.

Хотя Николай Рубцов начинал в шестидесятые, а в 1971 году произошла известная трагедия.

Алексей Прасолов, начав писать ещё в конце сороковых, свою первую книжку выпустил в 1966 году, а известность приобрёл уже после смерти, также трагической, в семидесятые. Но именно в семидесятые об этих русских лириках заговорили в полный голос. Может быть, потому что многие устали от поэтического пафоса шестидесятых, не оправдавшегося в реальной жизни.

Владимир Тулупов начал писать в семидесятые, а первые книжицы стихов выпустил в конце девяностых. Но многие сегодняшние стихи воронежского профессора Тулупова кажутся очень близкими и тому времени, и тому духу, а местами и мотивами – и творчеству названных выдающихся русских поэтов.

В своих стихотворениях Владимир Тулупов как бы уходит в себя, в рефлексию, казалось бы, бытовую, но интеллигентско-кухонную, ту,  которая через весьма известное духу советских людей пространство, ведёт в рефлексию бытийную, сущностную. Поэзия Тулупова – приватная поэзия – без громов и молний, без гордыни – поэзия, истоки которой в послевоенной поволжской деревне, с небогатым, но и не с голодно-горемычным житьём-бытьём:

Небогатое наше детство –

чёрно-белое ты кино…

Тех, с кем жили мы по соседству,

Разметало по свету давно.

Пожилые, молодые,

Неродные и родные –

На Земле и в небесах,

Превратившиеся в прах.

И беспечная юность, и молодость,

Те счастливые тёмные ночи –

Когда в холод совсем не холодно

И не голодно, между прочим…

Нет, пожалуй, здесь у автора неродных, здесь всё родное, домашнее: луга, любимые лошадки, ночное, сеновал под звёздным небом, лысая гора, родник, ворчливые старухи, «тётка Марья и бабуля, дедушка Андрей», летние дожди, молоко в холодной кринке, хлеб и яйца из печи, и мысли, записанные в школьных тетрадках, рано умершим отцом…

Наедине, под сигарету, предельно автобиографичный герой Тулупова не перестаёт думать о родном, о родных, о жизни и смерти. «А может, это слишком рано?» – вдруг задаёт себе вопрос герой. Но воображение уже неодолимо, оно вёдет за Порог. Причём герой, никогда не претендовавший и не жаждущий «славы нового миссии», представляет себе это предельно просто и буднично-бытово:

Помянут близкие тебя –

Как брата, и отца, и мужа,

Придут на тризну и друзья,

Коль съедутся в жару иль стужу.

Слова, конечно, прозвучат:

Мол, был непрост, грехам подвержен,

Всплакнут любимые – ведь я

Был с ними очень даже нежен.

Конечно, задуматься о простых истинах, о смерти, о том, «делал то или не то» не бывает слишком рано, как и слишком поздно. Но в своих стихах Тулупов, кажется, ненавязчиво, но твёрдо противостоит тем  стандартным шлягерно-плаксивым излияниям, которые, сегодня оправдывают, увы, уже сформировавшиеся отношения в некогда больших русских семьях разных поколений.  Речь идёт о всех этих: «Вы простите меня, мои старики, что я редко к вам приезжал и редко о вас заботился. Всё суета, всё дела…» Обычно, все эти причитания и всхлипы происходят тогда, когда «дорогих стариков» уже нет на этой Земле и уже ничего не исправить. А кто вам мешает, деловые мои, нежно любить своих родных, заботиться о них, когда они живы? Суетная жизнь? Пресловутые дела? Эти ответы не подходят и никого не оправдывают – по этим-то по сути простым, но не очень простым для исполнения в жизни будничной законам и пытается жить лирический герой Тулупова.

Он, кажется, сумел вернуться из «длительной командировки» «домой». В командировке – работа и суета. Дома – тоже труд, но другого рода. Это – труд души, исцеляющий и возвращающий к «простым запахам и звукам», к простому, но очень важному,  тому, что, собственно, и называется жизнью. Только в этой, настоящей жизни, он может быть совершенно разным.

То тонким и чувствительным:

Затянула женщина тихую протяжную –

музыки не надо, только тишины…

Люди замолчали, слушая уральскую,

пермскую народную, – лица смущены.

Но ушла неловкость – чарки отодвинули,

исцеляясь радостью или чистотой…

Будто на минуточку твоё сердце вынули

подышать, очиститься песнею простой…

То едким и иронично-саркастичным:

Для России очередь, как для чеха пиво:

Мы рождались в очередь, строем в школу шли.

«Ах, дойдёт ли очередь, чтоб пожить красиво?» –

Гарнитуры-стеночки до небес росли…

Очередь за хлебушком в «кукурузном времени»,

Очередь за импортом, так сказать, «в застой»,

И машины в очередь, и квартиры бременем

Неподъёмным кажутся: ведь не холостой…

Что же определяет эту единственно достойную для человека жизнь?

Есть только два состояния, две вещи, её оправдывающие: любовь и творчество. И ничего более. Любовь к близким, любовь к огромной, печальной, полусонной России, состоящей из жизни людей, их страданий и надежд, любовь к свободным и красивым людям, любовь к Богу. А творчество идёт об руку с любовью. Оно соединяет человека с ребёнком, с природой, с Богом:

Пузыри разноцветные, мыльные

Улетают с балкона пыльного…

Дуй, малыш, – никого не спрашивай,

В меру сил этот мир разукрашивай!

Видишь: радуга коромыслом, –

Ведь и в ней ровно столько ж смысла…

Творчество – то, что возвращает человеку «тонкокожесть» детства и юности. Оно, по сути, дарует человеку вторую юность! «Впал в детство» – очевидно, эта фраза всего лишь защитная реакция рационалистов, не постигших ещё сути «простых запахов и звуков», но каким-то образом догадывающихся  о том, что они чего-то недополучают. Поэтому их сильно раздражает, а иногда просто бесит  творчество «разных чудаков».

Частенько слышишь: что за блажь

Стихи, картинки в эти лета?!

(Иной противник входит в раж –

Лишь не хватает пистолета…)

Но мы вместе с добрым лирическим героем Тулупова простим их. Потому что веруем, в каждую жизнь рано или поздно обязательно войдёт это, простое, осознание:

Цветы, животные, вода,

Все звуки дня, все звуки ночи –

Вот суть, вот главное! Всегда

Так было друг мой, между прочим…

         Но лучше, если это осознание придёт (или возвратится)  как можно раньше…

 

На фото:

Владимир Васильевич Тулупов и его живописные работы