Проблема отечественной системы высшего образования сегодня приобретает особую актуальность. Существует множество субъективных мнений по поводу сложившейся формы образовательного процесса. При сопоставлении суждений исследователей и экспертов складывается довольно разобщенная картина, и есть все основания полагать, что на сегодняшний день вопрос о формировании и развитии отечественной системы высшего образования в России остается открытым. Свое мнение по данному вопросу высказал президент Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, почётный работник высшего профессионального образования, заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор физико-математических наук, профессор Геннадий Алексеевич Бордовский.

– Геннадий Алексеевич, хотелось бы узнать ваше мнение по вопросу развития и перспектив высшего образования в России, а также ваш взгляд на актуальность высшего образования. Насколько оно необходимо для современного человека в России сегодня?

– Вы совершенно верно сказали о дискуссионности и противоречивых представлениях по данному вопросу. Это очень совпадает с моим ощущением. Откликаясь на утверждение министра образования Ольги Юрьевны Васильевой о том, что нам нужно взять все лучшее из советской системы образования, хочу сказать: мнений столько, сколько людей. Наверное, и моя позиция будет всего лишь моей позицией, поскольку глубоких исследований, возможно, не проводилось, чтобы доказательно сделать выводы.

Любое образование, и высшее в том числе, нацелено на будущее. Возникает вопрос: для какого будущего мы должны сегодня получать образование? И неясность ответа на этот вопрос, с моей точки зрения, является одной из причин тех дискуссий, которые ведутся. Я убежден, что амбиции и потенциал нашей страны достаточно высоки. У нас есть все шансы, пусть даже и с некоторым отставанием, вместе с другими передовыми странами перейти в новый экономический уклад, на совершенно новые технологии: технологии управления, производства, обработки информации, создания материальных ценностей. Какое общество хотим получить, кто его будет строить, этим обуславливается наше отношение к будущему высшему образованию.

Стоит отметить, что ещё недавно использовалась формулировка «высшее профессиональное образование». То есть идеологически, ментально высшее образование в нашей стране всегда было связано с получением профессии. Теперь же слово «профессиональное» из закона об образовании удалено, поскольку само по себе образование стало фактором гораздо более важным, нежели подготовка к конкретной профессии. В этом сегодня мне видится точка бифуркации. По моему мнению, человек должен иметь некий базис для того, чтобы жить в высокотехнологичном обществе, которое вполне возможно в нашей стране.

– Какие положительные и отрицательные стороны в современной отечественной системе высшего образования вы бы отметили?

– Во-первых, из положительных сторон я бы отметил то, что наша система высшего образования стала более гибкой и более приспособленной к рыночному обществу, нежели советская. Также современная образовательная система чутко реагирует на изменившуюся обстановку на рынке труда. Во-вторых, положительным моментом является то, что в систему высшего образования, как и в систему образования, вошли высокие образовательные технологии. Важно отметить, что мотивация у современных студентов гораздо более высокая, нежели это было в последние годы советского периода.

Что касается отрицательных тенденций, то они, на мой взгляд, достаточно глубоки и серьезны. В первую очередь, это то, что наша система образования в целом потеряла системность. Говоря «система образования», мы должны понимать, что на самом деле система разрушена, поскольку очевидны фрагментация знаний, несогласованность учебных курсов и учебников, несогласованность всего вышеозначенного с экономическим и технологическим движением нашего общества. К формированию образовательной системы привлекаются дилетанты. Часто, беседуя со школьниками и студентами, я вижу, что у многих отсутствует целостная картина мира. То есть, человек, получив образование, видит мир очень узко и фрагментарно. Это является, с моей точки зрения, негативным моментом.

– Какие перспективы открывает высшее образование перед молодыми специалистами? На уровне карьеры, социализации…

– Высшее образование позволяет и молодому, и зрелому человеку смотреть на построение своей жизни с гораздо более высоких позиций. Когда появилась формулировка «высшее образование», проявилась ценность самого образования, что оказалось важнее, чем получить профессию. Ведь дело не в профессии, а в том, что человек в своем развитии перешел на другую ступень, иначе воспринимает себя, общество, иначе видит проблемы, иными методами способен решать эти проблемы.

Таким образом, высшее образование – это дар, который человек может приобрести, это возможность, которая ему дается. Люди с хорошим высшим всегда адаптируются в жизни, находят собственное место и применение своим возможностям.

– В связи с присоединением России к Болонскому процессу возникла потребность в инновации отечественной системы образования. Как вы считаете, насколько перспективны инновации для образования в России, и считаете ли вы эту тенденцию положительной?

– Я был одним из самых горячих поклонников уровневой системы образования и всячески способствовал реальным экспериментам в Герценовском университете с 1992 года. В нашей стране Болонскую систему восприняли упрощенно, часто сводя ее просто к новым терминам «бакалавр» и «магистр». Данную терминологию можно и нужно использовать для того, чтобы говорить о новом качестве выпускников университетов, которое требовалось. На рубеже 90-х годов нельзя было готовить по-прежнему специалистов очень высокого уровня, но узко подготовленных для конкретной деятельности. Возникла острая необходимость в другой системе, которая бы позволяла очень гибко выстраивать образовательный маршрут человека. Уровневая система, которая особенно активно развивалась в Соединенных Штатах Америки, в Японии, в Европе, как раз давала такую технологическую возможность.

Для меня важнейшим фактором в Болонской системе была технология, возможность выстраивать образование на иных методических базах, на иной основе. В те годы нами были подготовлены образовательные стандарты в новой уровневой идеологии. В основе бакалавриата лежала двухгодичная подготовка, дающая фундаментальную базу в достаточно широкой научной области, на которой затем в течение двух лет строилась профилизация. Свой профиль студенты выбирали уже с опорой на полученные фундаментальные знания, то есть более осознанно. Бакалавры могли работать на уровне исполнителей, то есть по готовым технологиям в той или иной сфере. А магистратура мыслилась как точечная подготовка, когда определялась склонность и способность к более сложной самостоятельной деятельности.

К сожалению, в нашей стране многие боролись с Болонской системой, не желая ничего менять. Иные приняли уровневую систему формально, так, чтобы по сути ничего не менялось. Начались упрощения, сокращения количества академических часов и предметов в образовательном курсе. При этом сама методика работы оставалась прежней, а обновления отсутствовали. Недостатки, которые можно было найти в Болонской системе, оказались во многом реализованы. Последующие стандарты, которые были приняты позже, оказались в противоречии с духом самой Болонской системы.

Не вызывает сомнения, что сегодня мы обязаны готовить выпускников вузов, способных реагировать в нынешних неопределенных условиях на свою будущую деятельность. Следовательно, необходимо совершенствовать систему, не отказываться от инноваций. Следует осознать, в чем мы теряем преимущества, которые дает эта система. Причем надо иметь в виду, что Болонская система не предписывает, какие конкретно должны быть предметы и каким должно быть содержание. В качестве содержания вполне возможно сохранить то, что являлось главным в отечественной системе образования — его серьезную, научную фундаментальность.

С самых первых шагов необходимо было сохранять содержание, но технологию обучения специалиста делать гибкой, современной. Однако был избран формальный путь, ограничившийся незначительными деталями, не в полной мере использовались те возможности, которые открывает Болонская система. Этот вопрос остается проблемой.

– Согласно официальной информации, опубликованной на сайте Федеральной службы государственной статистики, число образовательных организаций высшего образования сократилось с 1134 (в 2008–2009 году) до 896 (в 2015–2016 году). Как вы думаете, с чем связано сокращение количества вузов?

–  Необходимо понимать, с каким трудом государство в советское время, обладая огромными ресурсами, строило новые вузы. А когда стали открываться вузы по заявлению, где попало — это профанация высшего образования, которая, естественно, нанесла и до сих пор еще наносит непоправимый ущерб и вред, прежде всего, молодым людям. Огромное количество высших учебных заведений и филиалов — это абсурд. И, прежде всего, это касается частных вузов.

Герценовский университет имеет несколько филиалов: Волховский, Дагестанский и Выборгский. Для того чтобы осуществилось их открытие, потребовалось много работы, пока там не создались собственные коллективы. Открытие филиала вуза – очень трудоемкое предприятие, не говоря уже о создании института.

В настоящее время достойных вузов крайне немного. Недаром в вузах, созданных практически на пустом месте, не готовят специалистов по серьезным, наукоемким специальностям. И то, что подобные вузы закрываются, с моей точки зрения, вполне закономерно.

– Считаете ли вы возможным и необходимым в условиях инновации сохранение традиций, достижений прошлого?

– Любая система образования, в любой стране — в России, в Европе, в Азии, — решает, по крайней мере, три задачи и ищет ответы на три вопроса: «чему учить?», «как учить?» и «для чего учить?». В этих трех вопросах главенствующим является последний вопрос. Когда ясно, для чего, для какого общества, для какой экономики, для какой культуры мы собираемся учить, тогда задаются вопросы — «чему учить?» и «как учить?». В советское время все три вопроса решались согласованно, поскольку были увязаны очень прочно. Системный подход должен быть независимо от того, какое у нас общество — социалистическое или сверхкапиталистическое. Важно, чтобы эти три вопроса решались согласованно. И, разумеется, как я уже сказал, необходимо сохранить фундаментальность системы образования. Ведь успехи советской экономики заключались в том, что образование было фундаментальным. Теперь же мы во многом перешли на подготовку потребителя, а потребителю этот фундамент не нужен. Но если мы собираемся производить собственными силами, то надо возвращаться к фундаментальному образованию.

– Что бы вы пожелали молодым людям, которые сомневаются в необходимости поступления в вуз?

– Я противник моды, потому что мода — это сиюминутная ситуация, некий временной налет. Люди любят моду, стремятся за ней, но гоняться за модой — значит потерять основной ход жизни. Поэтому я не хочу, чтобы у людей была мода на высшее образование. Если люди сомневаются, значит, им надо понять, почему они сомневаются, что им надо. В нашей жизни так много разных направлений своего развития, что далеко не во всех случаях высшее образование требуется. Иногда достаточно профессионального образования среднего уровня или даже начального образования. Я считаю, что человек имеет право сомневаться. Но если он видит себя в качестве активного строителя своего будущего, а не потребителя, который работает на том и с тем, что ему дали, если понимает, что будут меняться условия, будет меняться экономика, если осознает, с какой быстротой меняются технологии, то выход только один. Необходимо получать высшее образование, стремиться успеть за всеми переменами нашей развивающейся жизни, а наиболее талантливые должны эти перемены и изменения еще и опережать.

Беседу вела Светлана Курносова