Современный российский читатель пережил уже несколько литературных эпох: расцвет советской послевоенной литературы, господство постмодернизма, теперь наблюдает возвращение к классической литературной традиции. Все эти процессы, состояния, «переживания» связаны с историко-литературными потерями, со сменой шумных кумиров. Известно, что время жестоко и неумолимо к пустоцветам, даже если поле, на котором они произрастают, усердно возделывается рыночной арт-журналистикой, и благосклонно к подлинным ценностям, судьба которых не зависит от лукавых интерпретаторов. Первым в ряду независимых стоит Василий Шукшин.

С течением времени присутствие Шукшина в национальной культуре становится все заметнее, значительность – неоспоримее, как следствие, его пытаются «присвоить» представители разных направлений и течений, даже постмодернисты. Теперь эти попытки уже позади, потому что прошедшие десятилетия проявили истинный масштаб творческих устремлений и достижений художника. При освобождении от шор ставших привычными аналитических схем и установок неизбежно обнаружились ускользавшие ранее основания для сегодняшней актуализации прозы Шукшина.

Эти основания еще в 1987 году предъявил В. Г. Распутин,  вручив ключ к Шукшину, поразив  литературоведов и критиков,  исключительно точным описанием сверхзадачи художника, которая заключалась в исследовании «сущности личности, продолжающейся в ней жизни бессменного, исторического человека, не сломленного историческими невзгодами».

К этой же идее в одном из недавних интервью на канале «Культура» вернулся «шукшинский» актер Л. В. Куравлев, предложивший свою формулу для постижения уникальной художественной философии и литературной практики великого современника и единомышленника: «Шукшин – это Русь!». Не Россия, тем более не Советский Союз, а Русь – удивительное, пережившее угрозу сгинуть, исчезнуть с лица земли непознанным огромное в исторической и пространственной перспективе ментальное пространство, возникшее никак не позднее девятого века, хранящее память о русах – древних восточных славянах. Сознание Шукшина вмещало национально-культурную память изначально, а потому легко и естественно. Помните, как, словно невзначай, вырывается у Егора Прокудина страдательное присловье «калинушки-малинушки»? Современному человеку нужны серьезные усилия для того, чтобы установить, что образ этот хранят старинные русские песни:

Ты калинушка, ты, малинушка,

Ты не стой-ко, не стой да на горе крутой…

Но в сознании писателя образ-призыв к жизненной стойкости, как напоминание о горько-сладкой судьбе, уготованной русскому человеку, хранился неистребимо и естественно.

Сегодня очевидно, что именно в соотнесении с национальным ментальным пространством скрывается одна из ключевых возможностей постижения феноменологии  творчества Шукшина, у которого эта соотнесенность обретает особую форму и содержание, потому что именно ему и только ему удалось с исключительной органичностью объединить  интерес к загадочной   сущности русского человека с интересом к бездонным метафизическим глубинам национального бытия. Это при том, что Шукшина-художника вроде бы принципиально интересовали вещи и события обыденные, если не считать романа «Я пришел дать вам волю». Он заставлял видеть в жизни «такой простой, такой обычной, что-то большое, значительное» (В. Шукшин, рассказ «Солнце, старик и девушка»), ему удавалось выявить те компоненты повседневности, которые контролировались сакральной сферой, если использовать терминологию В. Н. Топорова, «предфилософией», «пред-историей», «предправом», интуитивным, «эстетическим» православием, невыводимым за пределы национальной культуры.

А еще была феноменальная природная одарённость; самоотверженная любовь к родному; невероятная и неповторимая духовная свобода самоопределения; острейшее, трагическое переживание кризиса всех систем – государства, общества, семьи, культуры – переживание, к которому мировая культура в наиболее значительных своих проявлениях и образцах только приближается; наконец, неповторимая поэтика простоты, которая совмещалась с  непостижимой глубиной понимания человека.

Автор:

Наталья Сергеевна Цветова – доктор филологических наук, профессор Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного университета