Хотелось бы начать с высказывания Харуки Мураками: «Еще одна мысль – мысль на бегу – насчет того, как пишут прозу». Книга мастера современной японской литературы  Харуки Мураками «О чем я говорю, когда говорю о беге» (https://marathonec.ru/haruki-murakami-o-bege) интересна не только историями о марафонском беге, но и  осмыслением литературного творчества. Писатель, рассказывая о своем увлечении бегом на длинные дистанции, об изнурительных тренировках, о духе марафонских соревнований и многом другом, как обычно, балансирует на грани бытового очерка и аллегории. Такова его манера письма, творческий метод. Но оказалось, что на характер его писательского творчества значительное влияние оказывает его увлечение марафонским бегом. «Я тренируюсь прежде всего для того, –  пишет Х. Мураками, – чтобы поддерживать хорошую физическую форму, которая позволяет мне продолжать писать».

О «токсичном веществе» творчества

Писательский труд японский прозаик считает очень вредным для здоровья: «В общем и целом я готов согласиться с мнением, что писательский труд – занятие нездоровое. Когда писатель приступает к работе и начинает воплощать свой замысел в тексте, выделяется некое токсичное вещество, которое у других людей – а оно есть в каждом – спрятано глубоко внутри. Писатель, осознавая всю серьезность ситуации, вынужден иметь дело с этим опасным веществом, а иначе ни о каком подлинном творчестве не может быть и речи. (Позволю себе несколько странную аналогию с рыбой фугу, мясо которой тем вкуснее, чем ближе к ядовитым частям. Возможно, это внесет некую ясность). Короче говоря, как ни крути, а писать книги вредно для здоровья».

         Х. Мураками, к сожалению, не разъясняет, какое «токсичное вещество» выделяет процесс работы над книгой. Но он подробно пишет о своей вредной привычке, от которой страдал в начале своей литературной деятельности: «…чтобы сосредоточиться во время работы, я беспрестанно курил. В те времена я выкуривал в день по шестьдесят сигарет. Пальцы у меня были желтого цвета, и я насквозь пропах табачным дымом. Понятно, что здоровья это мне не добавляло. И раз уж я твердо решил прожить долгую творческую жизнь, надо было срочно придумывать способ для поддержания веса и глобального оздоровления организма».

Многим людям творческих профессий, действительно, кажется, что курение стимулирует мозговую активность. На мой взгляд, данная привычка, наоборот, подавляет и угнетает человека как на физическом, так и на психологическом уровне. В отношении физиологии организм, приняв порцию никотина, как бы получает мнимую энергетическую подпитку. Но этот эффект носит кратковременный характер. Поэтому после каждого умственного напряжения человеку хочется снова и снова достичь данного эффекта, но с каждой новой сигаретой работа мозга притупляется, а человек пребывает в угнетенном и зависимом от никотина состоянии, усугубляя свое физическое расстройство беспрерывным курением.

Тот же самый эффект достигается и вследствие употребления алкогольных напитков. После первой рюмки человек испытывает прилив энергии и чувство легкого полета. Ему кажется, что он способен свернуть горы, написать в один присест роман или поэму… но буквально через короткое время эта эйфория испаряется вместе со всеми искусственно вызванными творческими импульсами. Человек опрокидывает вторую рюмку. Но вместо желаемого эффекта уходит в пьяный угар, где  уже о творчестве и речи не может быть.

Писательство, как бы это прозаично ни звучало,  требует ясной работы мозга, физической бодрости и свежести духа, потому что процесс написания текста таит в себе и крутые повороты мысли, и вынужденные остановки возле узловых моментов сюжета, и мучительный подбор слов, и ритма повествования, и психологического противостояния с героями произведения, которые порой диктуют и навязывают автору свои условия, и многое другое, на что затрачивается много физической и духовной энергии.  Для Х. Мураками средством поддержания здорового тела и духа стал марафонский бег. Да, действительно, при многочасовой сидячей работе данный вид физических нагрузок наиболее оптимальный. Готовясь к своим марафонским забегам, а всего он участвовал в 24-х турнирах и в среднем пробегал в день более десяти километров. Именно это позволяло ему, как он считает, поддерживать в хорошем состоянии свою физическую форму. И не только. Х. Мураками считает, что благодаря бегу он воспитал в себе определенные качества характера, которые помогают ему в его нелегком писательском труде. К одному из важнейших таких свойств он относит умение сосредотачиваться.

         «Без этого, – пишет он, –  вам не удастся создать ничего хоть сколько-нибудь ценного. Умение сосредотачиваться даже может частично компенсировать несовершенство таланта или его нехватку. Обычно я уделяю сосредоточенной работе три-четыре утренних часа. Я сажусь за стол и полностью отключаюсь. Я не вижу ничего вокруг себя, не думаю ни о чем, кроме работы. Даже исключительно талантливый писатель, которого переполняют новые восхитительные идеи, будет не в состоянии перенести их на бумагу, если он – к примеру – страдает от зубной боли (кариес!). Боль не дает сосредоточиться. Вот что я имею в виду, когда говорю, что без умения концентрироваться вы ничего не добьетесь». Ежедневно преодолевая многокилометровые дистанции,  его организм  стал более выносливым. Данное благоприобретенное качество, по его мнению, непосредственным образом сказалось на продуктивности его творческого труда.

         «Если вы сосредоточенно работаете по три-четыре часа  в день, – пишет он, – но уже  через неделю чувствуете, что ужасно устали, – значит, вы не сможете написать крупное произведение». При этом Харуки Мураками весьма оригинально соотносит эти два благоприобретенных во время беговых занятий качества: «Если тот момент, когда мы сосредотачиваемся, уподобить глубокому вдоху, то выносливость – это умение медленно и бесшумно дышать, экономно расходуя глубокий вдох. Тому, кто хочет стать профессиональным писателем, необходимо научиться правильно сочетать две эти техники. Набрав побольше воздуха в легкие, продолжайте дышать». Экономность в расходовании физических сил необходима в преодолении марафонских дистанций, а духовных – при написании романа. При этом Мураками уверяет читателя в том, что для успешного написания романа или книги писателю необходимо хорошенько поработать физически. «Весь этот процесс создания чего-то из ничего – сидение за столом; собирание воли в пучок наподобие лазерного; сочинение сюжета; подбор слов, одного за другим; забота о том, чтобы нить повествования не порвалась и не запуталась, – требует в десятки раз больше энергии, чем думают непосвященные. Писатель находится в постоянном движении не во внешнем, а в своем внутреннем мире. И его тяжелый и изнурительный внутренний труд скрыт от постороннего глаза».

О природной одаренности писателя

Говоря о гармоничном сочетании физического и умственного труда, Х. Мураками не забывает сказать о главном: о природной одаренности писателя, так как без определенной склонности к литературному труду, без таланта, вряд ли человек способен создать нечто стоящее в этой жизни. «С каким бы  усердием и рвением вы ни писали, – отмечает он, – если у вас нет таланта, вы никогда не станете хорошим писателем. Это скорее предварительное условие, чем приобретенное качество. Даже самый лучший в мире автомобиль не сдвинется с места без горючего». Значит, талант – это совокупность определенных творческих способностей человека, без наличия которых писатель не сможет создавать свои художественные образы. При этом, как отмечает Х. Мураками, «проблема с талантом заключается в том, что в большинстве случаев человек не может контролировать качество и количество своего таланта. И когда вдруг выясняется, что таланта явно не хватает, то, как ни придумывай, откуда пополнить истощившиеся запасы, как ни пытайся экономить талант, растягивая его на подольше, вряд ли из этого что-то получится. Талант живет сам по себе, хочет – фонтанирует, хочет – иссякает, и тогда плохи наши дела». Если количество и качество таланта не зависят от человека, то что же делать творцу, когда он ощущает отсутствие этого творческого «горючего»? В данном случае Х. Мураками советует молодым писателям наращивать себе «мышцы», верно рассчитывая свои силы. «Таким писателям, – пишет он, – приходится тренироваться, чтобы развить в себе выносливость и умение сосредотачиваться. В этих качествах они находят (в некоторой степени) замену таланту. И вот так, постепенно „превозмогая“ жестокую реальность, они действительно могут неожиданно обнаружить в себе скрытый талант. Потеют, ковыряют лопаткой яму у себя под ногами – и вдруг натыкаются на подземный источник. Понятно, что это вопрос удачи, но удачи неслучайной: если бы не упорные тренировки, благодаря которым появились силы копать, ничего бы и не было. Полагаю, что почти все поздно начавшие писатели прошли через нечто подобное». По мнению Х. Мураками, получается, что отсутствие определенного таланта можно компенсировать такими качествами характера, как выносливость и умение сосредотачиваться на решении определенной творческой задачи. И, видимо, он прав, потому что в каждом человеке есть залежи творческой энергии. Вопрос только в том, как эти залежи в себе раскрыть и реализовать.

В писательском творчестве, как и в марафонском беге, человек всегда стоит перед выбором: писать или нет, бежать или нет, довести начатое дело до конца или сойти с дистанции, превозмочь свои слабости или сдаться, выбрать легкий путь или постоянно, изнуряя свою плоть, потихоньку двигаться к цели. И любое решение во всех этих случаях зависит только от самого человека. Ведь как правильно замечает Х. Мураками: «От здоровой уверенности до нездоровой самоуверенности – один шаг».

В  облаке мыслей

Поклонники Х. Мураками, зная о его увлечении марафонским бегом, часто спрашивали у него: о чем он думает  во время бега? В ответ он написал: «Обычно этот вопрос задают люди, которые сами никогда не бегали на большие расстояния, и он неизменно повергает меня в глубокие раздумья. И правда, о чем же я думаю, пока бегу? Честно говоря, я толком не помню, о чем. И вспомнить не получается. Точно могу сказать только одно: в холодные дни я нет-нет да и подумаю о холоде. А в жаркие — нет-нет да и подумаю о жаре. Если мне грустно, могу поразмышлять о грусти, а если радостно — то о радости. Как я уже писал, иногда, без всякой на то причины, я вдруг вспоминаю какой-нибудь эпизод из прошлого. Бывает (хотя это действительно случается крайне редко), что мне приходит в голову какая-нибудь мысль, которую потом можно использовать в романе. А так я ни о чем конкретном не думаю, бегу себе и бегу. В принципе, когда я бегу, вокруг меня образуется некая пустота. Можно сказать, что я и бегаю-то для того, чтобы оказаться в этой самой пустоте. Хотя она все равно негерметична — в ней витают кой-какие мысли вроде вот этой, и я время от времени на них натыкаюсь”.

         Классик, как мне кажется, очень точно выразил свое душевное и мыслительное состояние во время бега. Человек, отправляясь в путь, хочет того или нет,  выходит в некую неизведанность. Дома – все определенно: быт, обстановка, родные, отношения… На улице во время  бега, или пешей прогулки – ты  вынужден лавировать в городской сутолоке, переходить дороги на зеленый свет светофора, озираться все время по сторонам, чтобы не натолкнуться на встречно идущих или бегущих людей… Словом, ты оказываешься в определенном круговороте событий, когда особо думать о чем-то серьезном и глобальном некогда. Но стоит тебе только углубиться в лес, как ты оказываешься в облаке неясных и порой неотчетливых мыслей, из которых при желании можешь вычленить или слепить как из мягкого пластилина некий прообраз идеи. Порой ты вязнешь в череде нахлынувших воспоминаний из прошлой и невозвратной жизни;  бывает, пребываешь в таком возбужденном эмоциональном состоянии, что в этой разгоряченной чаше сгорает в пепел всякая здравая мысль; случается, что ты целенаправленно обдумываешь какую-то навязчивую идею, строишь версии развития событий, обдумываешь настоящие и будущие поступки, с сожалением отмечаешь какие-то свои жизненные промахи и т. д. В общем, во время бега или ходьбы в этом облаке мыслей вызревает нечто, что может, с одной стороны, возникнуть и исчезнуть с горизонта твоего восприятия, а с другой – засесть в тебе как некая навязчивая идея, от которой порой бывает очень трудно избавиться. Не случайно в этой связи Х. Мураками замечает: «…мысли (мыслеобразы), посещающие меня во время бега,— полые по своей природе, не нагруженные особым содержанием. Их можно сравнить с облаками, плывущими по небу и то и дело меняющими свою форму. А небо всегда одно и то же. Облака — лишь мимолетные гости».

Плотность или разреженность этих «облаков» мыслей, которые то появляются на горизонте твоего сознания, то исчезают, во многом зависят, как это ни странно звучит, от твоего душевного состояния. Если ты находишься в смятении, куда-то торопишься, бежишь, опаздываешь, то, естественно, «облака» мысли будут иметь клочкообразный вид. Как правило, из такого мыслительного материала ничего значимого не слепишь. Они как смутные сны быстро забываются в текучке обыденных дел. Другое дело, если ты пребываешь в сосредоточенном  состоянии, осмысляя ту или иную проблему или жизненную ситуацию. Здесь характер протекания мысленных «облаков» имеет более замедленный характер. Ты смотришь на них как в том далеком детстве, когда в одиночестве брел в школу, то заигрывая с этими воздушными чудищами или феями, то внимательно их изучая, то тихо беседуя с ними о далеких странах… Мне, конечно, больше нравится находиться в пути в таком вот безмятежно-сосредоточенном состоянии. В моей мыслительной практике – это самые продуктивные часы. Бывает и другого типа сосредоточение мысли: когда напряженно ищешь ответ на тот или иной вопрос, когда находишься в ситуации мыслительного перебора вариантов решения, когда, наконец, пытаешься взвесить все «за» и «против» того или иного шага. Поэтому при столкновении подобных мыслительных «облаков» случаются грозовые вспышки с молниями и вихрями. В таких случаях главное не принять скороспелых решений. Сколько раз уже бывало, что, не обдумав до конца ситуацию, начинал звонить и говорить людям лишнее. Потом об этом сильно жалел.

Совсем по-другому формируются «облака» мысли в твоей бессознательной сфере, когда ты как одержимый носишься с какой-то одной мыслью или идеей. Так, между прочим, происходит во время зарождения нового замысла книги, когда ты стремишься сформировать из этих смутных мыслительных «облаков», возникающих во время бега или ходьбы, какой-нибудь цельный художественный образ. В любом случае правы те писатели и художники, которые констатировали, что любые движения и мысли взаимосвязаны. «Во время ходьбы мы думаем телом» — это слова философа Кристофа Ламура. И он прав! С каждым шагом вы переходите от одной мысли к другой, появляются вроде бы ниоткуда идеи, озарения. «Ум не сдвинется, если ноги его не расшевелят» — так говорил известный мыслитель Монтень (Ходьба и мысли: http://radostysnami.ru/kak-byt-zdorovym/hotite-luchshe-dumat-hodite.html). Словом, все эти мысли так или иначе созвучны с теми положениями, о которых написал в своей увлекательной книге о марафонском беге Х. Мураками.