Правнукам боевого офицера – Даниэлю, Денису, Илье, Марии, Патриции. Чтобы помнили.

Ты ж у меня – единственный, самый-самый, особенный, ни на кого не похожий. И фамилия казалась редкой (ее ты передал нам с братом). И имя (такое же отчество) – каменное. Их наследник – родившийся через годы после твоего ухода внук. Один из четырех. Литвинов Петр Петрович.

Вбила дорогие слова в поиск о награждениях на cайте podvignaroda.

Шок.  Не поверила своим глазам. В списке – больше тридцати участников войны. Рядовые, лейтенанты, капитаны. Твои ровесники, и – чуть постарше. Главный вопрос – дожили ли до Победы? Попыталась что-то узнать, и в Обобщенной базе данных «Мемориал» нашла… еще 26 полных твоих тезок, папа, – Литвинов Петр Петрович. О наградах в этом списке речи нет – один погибший партизан, двое замученных в концлагере военнопленных, а еще –  умершие от ран, погибшие в бою, пропавшие без вести. Это и называется – суровая правда войны?

Общее у этих людей – имя, отчество, фамилия. Ты, папа, жил и за них. Достойно жил. А я, получается, и их дочь. Как их оставить  в беспамятном одиночестве?

Война. Петр Литвинов – курсант военного училища. Папа совсем молодой…

Как всегда, мысленно с тобой посоветовалась. Нельзя эту военную родню бросать. Ты ведь не обидишься, что, рассказывая о тебе, я вспомню и твоих фронтовых тезок. Хоть парой слов – место рождения, награда. Мы не фантасты –  нам не узнать непрожитые судьбы. Хотя почему непрожитые?  Судьбы состоялись. Прекрасные, но чаще всего – короткие.

7 июня 1944 года. 1-й Украинский фронт. Могу представить, как это было – в кино не раз видела: начальник полевой хлебопекарни 351-й стрелковой Шепетовской Краснознаменной дивизии старший лейтенант Комиссарчик фиолетовыми чернилами – почерк понятный, стремительный – заполняет графы наградного листа:

«Красноармеец Литвинов – один из лучших ездовых полевой хлебопекарни. В период, когда дивизия наступала, несмотря на распутицу и трудные условия передвижения, красноармеец Литвинов всегда в срок доставлял все необходимое для работы на пекарне. Не считаясь ни с какими трудностями, находясь неоднократно под обстрелом противника, тов. Литвинов все делал для того, чтобы в срок доставить необходимое на пекарню и обеспечить бесперебойное снабжение хлебом. Прикрепленные к ездовому Литвинову лошади хорошей  упитанности, всегда чистые, повозка и упряжь  в порядке, кони подкованы и могут работать в любых условиях. Красноармеец Литвинов – участник освобождения Кавказа и Кубани от немецко-фашистских захватчиков и, несмотря на свой возраст, прекрасно выполняет возложенную на него задачу. Красноармеец Литвинов П.П. достоин правительственной награды медалью «За боевые заслуги».

Строки не кажутся мне сухими, скорее – образными. Представляю  фронтовые дороги, хлебную повозку, лошадок и их военного хозяина – Петра Петровича. Упоминание о возрасте кажется уважительным и трогательным: Литвинову П. П. было за 50. Наверное, его начальник, старший лейтенант Комиссарчик, был много младше. Как и большинство фронтовиков.

Папа попал на фронт в 43-м. Ему было девятнадцать. Ускоренный выпуск ЛАТУЗА – Ленинградского артиллерийско-технического училища зенитной артиллерии, которое эвакуировали в Сибирь, в Томск. После войны он продолжил военную карьеру, о которой никогда не мечтал. Папа должен был стать мукомолом. А стал – военным. Мир и война. Война началась, когда он учился в мукомольном техникуме.

А старший брат папы, дядя Саша, мечтал стать военным. Война все планы спутала – он был тяжело ранен осколком в спину под Сталинградом. На военной карьере это поставило крест. Стал педагогом, известным на Союз директором школы в сибирском городе Тайга. Война и мир.

В армию его долго не брали из-за плохого зрения. На фронт он попал по «блату»: несколько раз подавал заявление, но получал отказ, пока отец не пошел к военному комиссару и не сказал: «Возьмите вы его, все равно не отстанет, а еще хуже – уйдет самовольно».
Дядя Саша ушел на фронт на год раньше папы: в составе  284-й Томской стрелковой дивизии он оказался под Сталинградом. Бои шли ожесточенные: утром прибывал полк, к следующему утру в нем оставалось меньше роты.
Они обороняли высоту 102 – знаменитый Мамаев курган. Схватки с врагом –  страшные по накалу и жестокости, нередко они переходили в рукопашный бой, на ножах и штыках. В одном из таких боев Александр Петрович Литвинов уничтожил 7 фашистов, но и сам получил ранение, да такое, что в строй уже не вернулся.

Так бывает только в кино: папин одногодок, Литвинов Петр Петрович, тоже воевал под Сталинградом. Рядом с родным братом – фронтовой брат. После войны он дослужился до подполковника милиции. О боях под Сталинградом никогда не забывал:

«По команде командира роты „За Родину, за Сталина — вперед!“ мы подымались в бесконечные атаки, не чувствуя холода и усталости. На глазах у меня погиб командир роты, командовать стал наш комвзвода, а  взвод доверили мне. Этот день был морозным, снег сдувало с высоких берегов реки, поземка скользила по льду. Во второй половине дня мороз усилился, затруднял дыхание, невозможно было разговаривать, плотным слоем иней садился на одежду. К исходу дня положение складывалось тяжелое. Противник стремился двумя клиньями врезаться в глубину нашей обороны с расчетом расчленить и окружить батальоны нашего полка. Немецким танкам большой ценой удалось прорвать нашу оборону. На нас снова обрушилась лавина огня. К тому же налетела авиация, посыпались бомбы. Зрелище было страшное, но мы стояли насмерть. И вот в такой, казалось, безвыходной ситуации бойцы полка совершали чудеса и массовый героизм.

Когда выходило из строя орудие, кончались патроны, гранаты, мы выхватывали оружие и боеприпасы из рук погибших товарищей, делая это быстро, не чувствуя боли ран и усталости.
Я был ранен в руку, но поле боя не покинул. После перевязки продолжал стрелять и бросать гранаты одной рукой. Все раненые, если могли двигаться, находились на огневом рубеже. Нас оставалось мало, а удержать врага было надо — позади Сталинград. Потери в ротах, батальонах были большие, а взводов вообще не оставалось, они все объединялись в роту и поднимались в атаку.

Мне приходилось видеть, как из-за малочисленности пехоты наши танкисты из своих экипажей образовывали пеший отряд и шли в атаку за своими танками для их поддержки.
В этот день к вечеру, когда потемнело, немцы, не добившись успеха, выдохлись и атаки прекратили. Дул сильный колючий ветер, срывал с брустверов окопов, воронок от разрывов бомб и снарядов землю с ледяной коркой, как битое стекло, которое обжигало лицо и руки.

Несмотря на то, что гитлеровское командование бросало против нашей дивизии крупные силы танков, самолетов, когда небо буквально сливалось с землей, мы выдержали натиск и перешли в наступление».

Дядя Саша дожил до 90 лет. Уважаемый человек. По всему бывшему Союзу – его ученики. В нашей семейной памяти сохранились его воспитательные методы. Однажды он приехал к нам в отпуск, сели за стол, мама наготовила, поставила на стол разносолов. Мы с братом ковыряем вилкой, мама хлопочет: ешьте-ешьте. Дядя Саша понаблюдал это безобразие и изрек: «Лина, чего ты их уговариваешь, они молодые, еще наедятся, присаживайся и отдыхай». Папа «наседкинство» – излишнюю опеку детей –  не поощрял и говорил маме: «Ты воспитываешь желудок, а я – сердце». А мама, сама нахлебавшаяся горя – отец бы репрессирован, недоедали, блокада, война, – просто нас жалела.

19-летний пулеметчик 11-го отдельного гвардейского пулеметно-артиллерийского батальона 1-го гвардейского Николаевского Краснознаменного укрепленного района весной 1944-го совершил подвиг.

Приказ по войскам 5-й Ударной армии, апрель 1944 г.:

«Литвинов Петр Петрович отличился 28 марта 44-го  года во время штурма города Николаева. В напряженный момент боя под сильным огнем противника, рискуя жизнью, тов. Литвинов поднялся к пулеметному дзоту противника и броском противотанковой гранаты уничтожил ДЗОТ вместе со станковым пулеметом и расчетом. Наградить Орденом Славы III степени».

Дожил ли герой до Победы? Не знаю.

Папин одногодок (по другим сведениям – на год младше), уроженец Курской области (по другим документам – Полтавской), старший сержант 20-й стрелковой дивизии, не дожил до Победы несколько месяцев.

«Здравствуйте, тов. Литвинова! Это письмо от командира машины, на которой работал ваш  брат, Литвинов Петр Петрович. 7 февраля 1945 года, в бою за населенный пункт Пенкен (под Кёнигсбергом), героически сражаясь с врагом, погиб ваш брат, наш боевой товарищ Петр Петрович Литвинов. Петр был смел и храбр в бою, выполнял все честно и добросовестно. За отличные боевые действия в бою за город Гумбинен он был награжден орденом „Слава”. Не плачьте, родная, не лейте слез, за Петра враги поплатятся сотнями своих жизней. Мы отомстим за него во сто крат. Похоронен Петр Петрович под Кёнигсбергом. Пишите нам письма. Полевая почта 33057. Котелевичу Николаю Александровичу».

Из наградного листа командира, лейтенанта  Котелевича, мы знаем подробности тех боев:

«В ночь на 6.2.45 года, выполняя приказ Командования, самоходные установки на большой скорости, ведя огонь с хода, – ворвались населенный пункт Господский двор Дольштедт в Восточной Пруссии и, уничтожая живую силу и технику врага, начали очищение от противника селения. Тов. Котелевич, ведя свою установку впереди, первым ворвался в селение. Противник предпринял две контратаки на наши установки, но, проявляя мужество и беззаветный героизм, несмотря на то, что немцы бросили до роты пехоты и три танка,– две наши самоходные установки приняли неравный бой, в результате чего экипаж лейтенанта Котелевича уничтожил: один танк, два орудия, подавил огонь пяти пулеметов, уничтожил семь пулеметных точек, до 40 гитлеровцев. Отражая атаки противника, селение в течение двух часов удерживалось до подхода пехоты.
7.2.45 г. две самоходные установки, одна из которых была под командованием лейтенанта Котелевича, посадив десант, дерзким обходным маневром ворвались в селение Господский двор Пенкен (Восточная Пруссия), ломая яростное сопротивление врага. Селение было очищено от противника, который, в панике бросая вооружение и технику, отступил. В этом бою экипаж тов. Котелевича истребил: до 45 солдат и офицеров, 9 пулеметных точек были уничтожены, захвачена была одна минометная батарея из 4-х орудий. Разбито 15 домов  с укрывающимися в них автоматчиками, взято в плен 5 солдат».

Письмо  должны были получить в г. Рыльске Курской области. Там жила  мать двадцатилетнего  сержанта из 281-го отдельного самоходного артиллерийского дивизиона. Видимо, отсюда в 43-м она провожала его на фронт. О ее геройском сыне есть записи в Книгах памяти Калининградской и Курской областей. Брат Иван, который жил в Туле, делал запрос после войны  – все ждал брата. Почему-то он числился без вести пропавшим. Пришел  официальный ответ: погиб – по сообщению товарищей.

Многое известно, но есть  и вопросы. Почему письмо командира осталось в архивах? Родные его не получили? Орден Славы – нашел ли он героя, хотя бы посмертно? – об этом награждении нет официальных подтверждений. И самое главное – где он похоронен? Населенный пункт  Пенкен под Кёнигсбергом в 1946 году переименовали в Подгорное –  Багратионовский  район Калининградской области. Отсюда павших воинов перезахоронили в 1982 году в  мемориал в деревне Низовье Гурьевского района. Но в списках братского мемориала папиного фронтового брата я не нашла. Буду искать, прежде всего, посоветовали обратиться в военкомат Багратионовского района, отправила запрос туда и в Управление по увековечению памяти погибших при защите Отечества Министерства обороны Российской Федерации.
В семье знали – папа любил родниться. Семьей он считал не только маму и нас с братом, но и всех близких и дальних родственников, в основном по маминой линии. Двоюродные и троюродные братья и сестры, их мужья и жены, их дети. Особо почитал бабушку Катю, мамину маму, и ее многочисленных сестер. Бабушка гордилась зятем-офицером – воспитанный, уважительный, заботливый. Сестры папу обожали: чувствовали, что, в отличие от их собственных детей, папа любил их абсолютно бескорыстно, неэгостично, готов был часами их выслушивать, даже нравоучения принимал без обид. А уж если мог чем-то помочь… Помогать близким – папин неписаный закон. Мама рассказывала, что в первые месяцы их совместной жизни им пришлось лихо: свой офицерский аттестат он переслал в Сибирь, где в семье старшего брата появился на свет первенец. Семье брата, раненного на войне, тяжелее, значит, надо помочь. Таких примеров и подбирать не надо – так папа жил. Может, кто-то и меряет доброту – деньгами, временем, здоровьем, – но папа так не делал.

Один из самых радостных дней моего поиска: я точно знаю, что одного из папиных тезок дождались домой с фронта. В том же селе Барилово-Крепинское Родионово-Несветайского района Ростовской области, откуда он был призван в Красную Армию в 39-м. Кадровый командир, на войне – с первого дня. В июне 43-го – уже капитан, награжден орденом Красной Звезды.

«В боях под Моздоком 14.10.42 года  тов. Литвинов, умело руководя своей ротой, отразил атаку 20 танков противника, при этом руководимые тов. Литвиновым расчеты подбили и подожгли  7 танков противника. В боях под Кескемом 21.12.42 года тов. Литвинов своей ротой отразил 3 тяжелых танка с пехотой противника. Своим личным примером в многочисленных боях тов. Литвинов увлекал личный состав роты на беспощадное уничтожение живой силы и техники врага. В ожесточенных боях в районе совхоза Мысхако с 17.4. по 25.4 1943 года под непрерывной бомбардировкой с воздуха вражеской авиации и артобстрелом тов. Литвинов непосредственно находился в боевых порядках роты, организуя выполнение поставленной задачи по отражению атак гитлеровцев».

Так в наградном листе описан подвиг, за который Литвинов Петр Петрович  получил боевой орден. Что еще в строчках наградного листа? Командир роты противотанковых ружей 591-го Краснознаменного стрелкового полка 176-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Украинец. Член ВКП(б). Не был ранен и контужен за два года войны. «Красная звезда» – его первая боевая награда. Следующая – орден Отечественной войны II степени. Папин фронтовой брат – гвардии капитан, cтарший адъютант в стрелковом батальоне 330-го гвардейского стрелкового полка. Трижды ранен – в июне 43-го в ногу, в сентябре того же года – в лицо, в марте 44-го в руку. Свои способности и личную храбрость показал в последний день 1943 года в боях за Житомир. Об этом в наградном листе одна строчка. Подробнее – о  наступательных боях в марте 44-го:

«…батальон успешно овладел населенными пунктами Большой Острожок, Тараски, форсировал реку Сневоды, нанес противнику  тяжелые потери, захватил трофеи: 5 пушек, до 20 автомашин, бронетраспортер и другое военное имущество. В ночь на 12 марта 44-го организовал переправу на подручных средствах,  батальон успешно форсировал Буг и овладел западной окраиной Александровки. Потери противника – до 150 убитых и раненых, батальон стойко и храбро отражал атаки танков и пехоты. Будучи в боевых порядках, гвардии капитан Литвинов принимал активное участие в управлении боем и только после ранения был ночью эвакуирован с поля боя».

20 мая 1945 года. Приказ по Дрогобычскому стрелковому корпусу 60-й армии об очередной награде – орденом Отечественной войны I степени:

«Старший адъютант отдельного гвардейского стрелкового учебного батальона 129-й Житомирской Краснознаменной стрелковой дивизии прошел Южный, Северо-Кавказский, 1-й и 4-й Украинские фронты. Показал себя стойким, смелым и решительным офицером Красной Армии. Работает с курсантским составом и одновременно выполняет боевые задачи. Инициатива и умелые  действия тов. Литвинова помогли батальону на реке Стрый отбить шесть атак противника, истребить 50 немецких солдат. Под селом Хальковце батальон героически отбил три атаки противника численностью до батальона, истребил 20 немецких солдат. В районе села Вельки-Липник своим батальоном отбил две атаки противника, тем самым дав возможность выйти из окружения нашим полкам».

О том, что героического  гвардии капитана дождались в родном селе – Барило-Крепинском в Ростовской области, – я узнала тоже из наградного листа: к 40-летию Победы он был награжден, как и другие ветераны,  орденом Отечественной войны I степени. Если бы папа не ушел из жизни раньше, он тоже получил бы эту награду. Маме ее вручили.

Ростовская  область. Моему папе были знакомы эти места. Вскоре после войны его направили служить в Ростов-на-Дону. Здесь родились и мы с братом. Папе здесь было привольно: люди открытые, радушные, много солнца, отличная рыбалка. Сослуживцы стали друзьями, поздравительные открытки от них приходили годы спустя после того, как мы поменяли место службы. Однажды папин сослуживец приехал к нам на север. И привез роскошный подарок – картонную коробку с живыми раками. Они расползлись по квартире, и папе нравилось, как наши гости вскрикивали и даже взвизгивали от неожиданности, увидев на полу эти полчища с длинными усами.

«Приказ Военного Совета войскам Ленинградского фронта от 24 марта 1942 года. Наградной лист на телефониста 3-го отдельного батальона связи 55-й Армии Литвинова Петра Петровича, ефрейтора – представлен к правительственной награде медалью ”За отвагу”. Родился в 1916 году, рабочий, беспартийный, образование – 5 классов, в Красной Армии с 1940 года, имеет ранение в обе ноги. Краткое описание подвига, совершенного военнослужащим при выполнении боевых задач: ”во время боя за Усть-Тосно 11 ноября 1941 г. тов. Литвинов был линейным надсмотрщиком. Линия связи от КП командира дивизии до НП командира полка не работала. Срочно требовалась связь. Тов. Литвинов один, под сильным артиллерийским и минометным огнем противника, вышел на исправление связи. Ползком, держа кабель в руке, он искал повреждение. Линия была восстановлена, и связь снова стала работать. На обратном пути тов. Литвинов был ранен, но, несмотря на ранение,  ползком добрался до своей станции и вынес винтовку и телефонный аппарат”. Подписали командир 3 ОБС капитан Конон, военком, старший политрук Панов».

Награды не торопились за подвигами. Особенно в начале войны. Но о героях  не забывали. А телефонист Литвинов для меня – герой. Подробней не надо описывать – как нужна связь в бою, как посылают под пули телефонистов, как бесконечно запрашивают охрипшими усталыми голосами связисты: «Сокол, я – Ясень,  Сокол, я – Ясень,  ответьте, Сокол,  я – Ясень…» И вдруг – «Командир, есть связь!» Это Литвинов дополз и соединил проводки. Откуда я это знаю? Ну да, из кино. Но про этот случай – так ясно. Ноябрьская распутица. Холодно, грязь, пули над головой. А он ползет, тянет катушку с проводами. И – связь есть!

Вот еще один Петр Петрович Литвинов – связист.

«Старший сержант, старший надсмотрщик 811-го отдельного батальона связи, медаль «За отвагу”, 1924, член ВЛКСМ, на фронте – с июля 1942, был легко ранен, призывался из Актюбинской области, Хобдинским райвоенкоматом. „Работая линейным надсмотрщиком, неоднократно проявил себя мужественным, бесстрашным командиром. Находясь на НП командира полка, тов. Литвинов за период наступательных операций с 23.01.45 года, не страшась рвущихся вблизи снарядов, исправил более 30 повреждений на линии. Всегда, где линейный надсмотрщик  Литвинов, перерывы в связи не более 5-10 минут. Тов. Литвинов любит свое дело и не чувствует  устали ни днем, ни ночью”. Февраль 45-го. Представление к награде написал командир батальона майор Лобанов, его поддержал и подписал приказ о награждении командир 377-й ордена Суворова стрелковой дивизии генерал-майор Кудрявцев».

Военное счастье и его оберегало: остался жив.

Папа вырос сиротой. Маму, кажется, не помнил: она умерла, когда он и два его брата – старший Саша и младший Женя –  были совсем маленькими. Мой дедушка, его отец, занимал высокие посты, и все время приводил в дом мачех. Да, не новых жен, а мачех. Нелегкое было детство. Навыка семейной жизни папа из детства не принес, но откуда-то он у него был.

Письмо из Риги в Ленинград, где я только-только, впервые оторвавшись от семьи, начала учиться в университете: «Здравствуй, доча! Получили твое письмо, и настроение у меня ответить. Ну, во-первых, мы с мамой были довольны, очень, тем, что ты поняла самостоятельно свою ошибку. Ведь пойми, совсем раз и до конца, что всякое отделение тебе доли  показывает, что мы не исключаем тебя из семьи, а наоборот, считаем тебя в семье, и на тебя рассчитывается все, что положено присутствующему члену семейства». О чем это папа? Не помню. В этом же письме: «Доча! Время есть обменяться своими мыслями. Вот в ответ на это письмо ты поделись с нами, что ты думаешь, причем напиши подробно, и желательно с разбивкой по отдельным за и против, в общем, понятно. После этого напишем свои мысли, а там и решим». Неважно, о чем спрашивал папа. Важно – как спрашивал. Меня, соплячку, уехавшую учиться в Питер, дерзкую и импульсивную, хочет выслушать, хочет прислушаться.

Судьба другого уроженца Сальского района Ростовской области трагична. Последнее письмо он написал жене Екатерине 20 июня 41-го из-под Белостока. Корсунова (Коршунова) Екатерина Никифоровна, зерносовхоз «Гигант», 3-е отделение. И все. Никаких известий в Кавалерку больше не приходило. Сержант Петр Литвинов числился без вести пропавшим. Сейчас известно, что в первые дни войны он попал в плен – под Волковыском. Его 261-й стрелковый полк входил в состав 2-й стрелковой дивизии – она вступила в бой в первые часы войны. Положение отчаянное, сопротивление – героическое. Ожесточенные бои шли за каждый рубеж, за каждый населенный пункт, за каждую переправу. В своём военном дневнике немецкий генерал писал: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо».

Дивизия почти полностью была уничтожена в Белостокском котле. В заполненной в шталаге II F (315) карточке военнопленного записано, что в плен он попал 1 июля.  Лагерный номер 25502.

Шталаг  – сокращенное  Stammlager, от полного немецкого „Mannschaftsstamm und Straflager”, –  название лагерей Вермахта для  военнопленных из рядового и сержантского состава во время Второй мировой войны. Название лагеря состояло из римской цифры военного округа и большой буквы согласно временной последовательности их расположения.

Участь советских военнопленных в Хаммерштайне была столь же трагична, как и в других шталагах. Сначала жили в вырытых ими  за пределами лагеря  земляных норах. Потом изможденных  людей разместили в неотапливаемых бараках без окон и пола. Голод, холод, антисанитария,  эпидемия брюшного тифа. Сохранились сведения, что ежедневно в лагерной больнице умирало до 200 человек. Их хоронили тут же, в братских могилах. В феврале 1945 года лагерь был освобожден советскими войсками. В 1968 году на его месте создали мемориал, в который вошли и могилы советских военнопленных. Считается, что тут обрели вечный покой около 65 000 человек…

В карточке военнопленного по-немецки написано, что  Петр Литвинов умер 13 января 42-го. Могила 183.

Сейчас это место в Польше называется Зарне Жлуковски (Czarne Czluchowski). Это на юге Поморского воеводства. Номера могил, которые были присвоены немцами, восстановить невозможно. Один из краеведов на сайте пишет: «…Встретил пару местных поляков. Они мне рассказали, что найденные при земляных работах, при пахоте и т. д. человеческие останки они хоронят на этом лесном кладбище и ставят берёзовый крест».
Другой: «…Да, я был в Чарне в сентябре этого года и посещал места,  на которых располагался лагерь (это территория полигона, и открытого доступа там нет). Практически ничего не сохранилось. В лесу на окраине города,  по дороге в г. Щецинек, находится кладбище советских военнопленных. Там стоят памятник и информационная доска. Бетонные звезды на самом кладбище имеют символический характер, и никак их нельзя отождествлять с номерами могил…».

Знают ли о судьбе Петра Петровича в родной Кавалерке? В местной Книге памяти написано об участнике войны Литвинове Иване Митрофановиче. Однофамилец? Родня? «Гигант» — первый в СССР крупный зерносовхоз – процветает. Кавалерка, судя по фотографиям, – место необыкновенной красоты на берегу одноименной реки. Обязательно туда напишу.Мои современники – люди неравнодушные. И памятью о прошлом дорожат, не забывают павших героев. Во время поиска  в  Хаммерштайне я столкнулась с таким свидетельством: «Помню с далекого детства рассказы бабушки, что ее родной брат Москаль Игнат ушел в 41-м на войну и канул в небытие…пропал без вести, как тысячи бедных солдатиков, которых перемололи жернова ужасной войны.  В семье его помнили и размышляли о его нелегкой судьбе. Прошло 70 лет… Не стало бабушки… Стали взрослыми  ее внуки и завели своих деток… И лишь совсем недавно, перелопачивая поисковые сайты “нета”, я нашел его. В первые же дни войны дед попал в плен, как десятки тысяч других. Спустя полгода умер в плену в лагере шталаг II F (315)  в Хаммерштайне… Теперь у меня на одну цель стало больше. Приехать на могилу деда и сказать спасибо деду за Победу».

Павшие продолжают воевать. Успешно. На войне информационной. Первую неправду они отбили – о них не забыли. Циничный, исковерканный, запутавшийся Интернет сдался – он очищается современными поисками солдат Великой Отечественной. Спасибо деду за Победу – это не пустые слова. Ищут пропавших без вести дедов-прадедов. И находят. Последние бои, места захоронений. Без вести пропавшие обретают судьбу. Да, это действительно нужно живым. И их много. Помогают друг другу, подсказывают путь поиска. Находят  родственников, односельчан и просто доселе им неизвестных героев.

Наша семья – не графских кровей. Мама – родом из белорусской деревни, папа – из сибирской. Похожие фамильные корни у многих. Наши воевавшие предки дали нам шанс обрести семейную историю, которой гордились бы аристократы – и у них в почете были прежде всего герои. Героические участники Великой Отечественной придают основательность и смысл нашим биографиям. Всего-то и надо – чуть-чуть оторваться от суеты, порасспрашивать ветеранов, сохранить фотографии и письма, узнать, где покоятся павшие, восстановить боевой путь пропавших без вести, заглянуть на полные уникальных документов поисковые сайты.

Зашла ко мне соседка, узнала о военном поиске, рассказала о своем деде – погиб на Ленинградском фронте. Дочь офицера  – мама моей подруги –  его никогда не видела, мечтает всю жизнь поклониться могиле. Вбили имя-фамилию в поиск – и вот она, вся военная короткая судьба погибшего зимой 42-го двадцатипятилетнего лейтенанта, командира взвода минометчиков. Нашли и место захоронения. Не сразу – после войны останки, как и других воинов, перенесли в братский мемориал. Вот и имя выбито в граните. Есть куда поехать и дочери, и внукам. Бывает и более сложный поиск, но он стоит и времени, и сил.

Не верю неправде о войне. Они вошли и вышли из нее разными – романтиками и циниками, жесткими и нежными, повзрослевшими и оставшимися детьми, разлюбившими и нашедшими единственную любовь.

Война – грязная? А наш мирный мир – чище? Кто-то спасал шкуру, а кто-то – товарищей. Кто-то отдавал паек голодным детям в Германии, а кто-то недостойно мстил. Одни отказывались от положенной брони, другие прятались от призыва. Знаю одно: не мы им судьи. Они за все заплатили победой, отданной нам. Никогда до них не дотянуться, потому что только война как наивысшее испытание дает возможность проявиться всему самому-самому в человеке. Они нас от него избавили. Доверили самую малость – защитить память от грязных рук и злых языков.

 «Дорогой мой папулька! Знаю, что ты не любишь сюсюканья, но как мне хочется назвать тебя нежнее и ласковее, как сказать, что я и грубая, и непослушная, но очень-очень тебя люблю! 25 декабря. По-моему, первый раз я не вместе с вами в твой день рождения. Папка, с праздником тебя! Знай, что 25 декабря твоя доча в Ленинграде обязательно поздравляет своего папана».

35-летний стрелок из 1103-го стрелкового полка – призван с Украины (Снежнянский район Сталинской области) –  не дожил до Победы неделю. Красноармеец был тяжело ранен 23 апреля. Умер 1 мая.  В Книге погребения эвакогоспиталя 4526 –  90 страниц. Записи вели  с января 1943-го по июль 1945-го.  Петр Петрович Литвинов  был похоронен на братском кладбище г. Бервальда. В госпитальной Книге погребения записано: «юго-восточная окраина, слева при выезде,  могила 13, справа – второй». Ныне Бервальд – Веселовка в Калининградской области. В 1982 году из Веселовки перенесли останки двух неустановленных воинов в братский мемориал в поселке Низовье. Но фамилии Петра Петровича Литвинова там нет. Надо разбираться.

Какой была его семья? Жена – Дарья Ивановна –  ждала в селе Дмитровка. Сыновья? Дочери?

Все знали: Ира – папина дочка. А почему?  В привычном смысле он меня не воспитывал: все время на службе. Двух единственных кукол моего детства привез из командировок  он. Одна – в золотистой шубке, миловидная, улыбчивая. Посмотришь на такую – и понимаешь, почему  восхищение взрослой неотразимой красоткой выражают одним словом: куколка. Первая была «уроженкой» ГДР. Дорогая, кажется, папа не пожалел за нее шесть рублей. Вторая – попроще и подешевле, советского производства. Но тоже – ладная. Таких на полках сегодняшних магазинов папа точно бы не нашел. В лучшем случае стоят и сидят похожие на мини-манекенов Барби и пупсы с выпученными глазами и с непропорционально большими головами. В худшем – настоящие монстры. С рогами-копытами,  хищным взглядом, часто – вооруженные. Куколки? Восхищение? Не напугать бы ребенка.

Баловал? Наверное. Мы ехали с ним в поезде, и он повел меня в вагон-ресторан. На железной продолговатой тарелке лежали шницель и гречка. Про шницель не запомнила, а гречку ту, вагон-ресторанную, – на всю жизнь. Сухонькая, какая-то обжаренная. Очень-очень вкусно.

Гордился? Я была совсем не красавицей. И нескладной. Есть фото с одногодкой-подружкой: на ней ладный сарафанчик, туфельки, аккуратно заплетены косички с бантами, а у меня чулки с пузырями на коленках и какое-то нелепое платье. Лохматая. Правда, когда я стала хорошо учиться в школе, он погордиться мог. Хотя, уверена, если бы я приносила неуды в дневнике, это не изменило бы его отношения. Папе поучиться вволю не довелось: война, потом семья, служба. Но он как-то умудрялся и в профессии быть на высоте, и другие знания впитывал как губка. Любил поспорить, но чужое авторитетное мнение уважал. Я думаю, каким-то странным образом я учусь всю жизнь за него, возможности-то есть. Их в прямом смысле дал мне папа. В 40 лет майором он ушел в запас после 25 лет безупречной службы (год войны – за два). Причина – проще некуда: надо учить детей. Мы же служили в захолустье, в Архангельской области, в одной станции от нынешнего космодрома Плесецк.

Он родился на хуторе Калитва Ладомирского района Воронежской области, там же был призван.  Последнее место службы – 849-й стрелковый полк 303-й стрелковой дивизии, воинская часть 78132, красноармеец, убит в бою, дата выбытия – 23.09.43. Похоронен в Днепропетровской области, в селе Могилев Магдалинского района.

Как они выглядели? Что любили? О ком тосковали  в перерывах между боями, кому писали письма?

Папе война подарила маму. Первая и единственная любовь. Ухаживал трогательно и неумело. Исполнял капризы девушки из Ленинграда. Мама о них жалеет. Однажды чуть не погиб, провалившись в холодную реку – добирался на свидание издалека. Мама говорила: «Пойдем на танцплощадку». А с мамой – ее подружки. И всем надо купить билеты. А жалованье-то крохотное. Но папа не перечил. Конкуренты у папы были серьезные – взрослые офицеры, боевые, опытные. Но юноша-сибиряк маму выходил. Она часто повторяет – он был чистым. И мама тоже безответно ухаживала за ним, когда вскоре после войны он свалился с брюшным тифом. Приходила навестить, а соседние койки уже свободны – пережили бойцы войну да скосила болезнь. Папе, чтобы подняться, надо было хорошо питаться, и мама продавала все, что могла.

Мама родилась в Белоруссии – в Дриссенском районе Витебской области. Трудно поверить, но полный папин тезка и всего на несколько лет моложе, – тоже уроженец этого района. В этом же Дриссенском районе, девятнадцатилетним, он был призван в армию в 39-м. В августе 43-го старшина П. П. Литвинов попал в окружение. После освобождения из плена пошел в партизаны. Он погиб в марте 44-го и  захоронен в братской могиле в центре деревни Жары Ушачского района Витебской области. Вместе с ним нашли упокоение  еще 63 воина.

Успел ли он жениться до войны? Вряд ли.

Папа и мама. Война еще не закончилась

Папа женился на маме 1 декабря 45-го. Сохранилось свидетельство о браке. Оба – фронтовики, из одного полка. Мама – блокадница, из ее рассказов в семье знают, что это такое – без света, тепла, еды. Без воды. Их дом стоял на берегу Фонтанки. Поскольку канализация тоже не работала, то вода, которую черпали ведрами из реки, при  кипячении пенилась и пахла… ну, сами понимаете, чем. В комсомольском противопожарном полку она вместе с другими сбрасывала зажигалки с крыш, откапывала из руин людей. Страх был, но в отряде кормили – это тоже было важно. Мама покинула блокадный Ленинград по Дороге жизни, спаслась.

В 251-й зенитно-артиллерийский полк мама приехала из Сибири. Ее родственник, муж родной сестры ее мамы, дядя Митя Шиманский, был начальником политотдела. Уже подполковник, прошел всю войну. Мама приехала летом. Полк шел вперед вместе с фронтом – защищали и охраняли мосты. Киев, Варшава, Герау, Штейнау –  так вспоминает мама. В том же доме, где она квартировала, размещались и артиллерийские мастерские полка, которыми руководил 19-летний младший лейтенант. Дотошный, тщательный, трудолюбивый, заботливый: его подчиненные, многим из которых было и за 30, и за 40, и за 50, называли его Батя. У него в подчинении всегда было много солдат. Помню, они и писали папе, и приезжали к нам в гости. Мог бы и помощи у них попросить – так многие делали. Нет. На Севере, в последнем военном городке, где мы служили, финские домики отапливались печками. Дрова завозили. Но не пиленые. Большое бревно ставили на козлы, и мы с братом двуручной пилой заготавливали чурбаки. Мне было 7-8 лет.

Переход с военной службы на гражданку дался папе очень нелегко. Это я поняла  с годами. И это был его, уже гражданский, подвиг. Он работал на двух предприятиях, но, по-моему, так и не привык к гражданскому сообществу. Военная среда – та же община. Есть спайка, есть нравственные ориентиры, есть общность. Скажем, бабушек-дедушек в военных городках практически не было. Но детей, если мать заболела или поездка какая,  всегда можно было оставить в другой семье. Жили просто, но был какой-то каркас общих ценностей, представлений, не позволявший выходить «за рамки» – в семье, на службе. Праздники и компанейские застолья – вскладчину. Беду тоже встречали сообща. В нашем военном городке располагался и авиаполк. Помню, разбился самолет. Зима – откуда цветы на похороны? В большой комнате местного клуба, где должно было состояться прощание с летчиками, мы – женщины и дети – делали цветы из бумаги. Я была маленькая, деталей не помню, но общее скорбное настроение тех дней запомнилось на всю жизнь.

Наводчик ружья ПТР 1-го стрелкового батальона сержант П. П. Литвинов в бою под деревней Задран 8 октября 1943 года подбил зенитный пулемет и уничтожил автоматчика противника. Приказом по 806-му стрелковому полку  235-й стрелковой дивизии награжден медалью «За отвагу». Он призывался из деревни Ершево, что в Сузунском районе Новосибирской  области.

Папин земляк, сибиряк.

Папа умел все. Вязать, строить, лечить (с занозами – только к нему), сажать (а радости-то на огороде, если что-то зацветет или появится первый огурчик!), переплетать книги. Всему научился сам. Когда я поступила в Ленинградский университет, он сшил мне юбку и жилет из диагонали (отрез из материала цвета хаки сохранился в чемодане со времен службы; его выдавали офицерам на пошив кителя и брюк). На дни рождения он делал мне самодельные подарки. Например, ножичек с янтарной ручкой. Миниатюрную наковальню с молотом – на счастье. И всегда – стихотворное поздравление. Жаль, не сохранились. Но запомнилось:

Конечно, папа не поэт,

Стихи писать для всех не собирался,

Но для своей Хорошечки

Он просто постарался.

«2 февраля 1945 года по ту сторону реки Одер наши части заняли оборону. Гитлеровцы пошли в контратаку. Отражая ее, Литвинов из своего пулемета убил 45 фрицев. Второй раз гитлеровцы пошли в контратаку, бросив одни танки. Тогда Литвинов подбежал к пушке и, помогая наводчику, подбил 2 немецких танка. Был ранен в грудь, позвоночник и ногу. В строй вернется после длительного лечения».

Пулеметчик 902-го стрелкового полка 248-й Одесской стрелковой дивизии – 1923 года рождения –  был призван в 44-м из села Чабановка Одесской области. Приказом по войскам 5-й Ударной армии был награжден  орденом «Красная звезда».  Подписал представление к награде 24 февраля 1945-го начальник полевого госпиталя гвардии майор Кожуркин.

 О чем они мечтали, кем хотели стать?

Семья была главным, хотя папа не мог уделять ей много времени – трудоголик, все время в командировках. Когда из Сталинграда нашу часть передислоцировали на Север, под Архангельск, папу послали квартирьером – готовить все для службы и жизни семей. На Новой Земле, как мы теперь понимаем, папа участвовал в ядерных испытаниях – проверял новую ракетную технику.

20-летний Петр Петрович Литвинов из далекого Геок-Тепинского района Ашхабадской области Туркменской ССР в Красной Армии с мая  43-го. Героический офицер – об этом узнаю из наградных документов. СТОП.

Приказ командующего артиллерией 5-й армии по личному составу.

«Секретно. 8 октября 1943 года. Действующая Красная Армия. От имени Верховного Совета Союза ССР, за образцовое выполнение боевых заданий командования  на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество, награждаю:

Орденом  „Красная звезда” начальника разведки дивизиона 537-го минометного полка РГК. Лейтенант Литвинов Петр Петрович в боях с 17.03.43 по 23.09.43 умело организовал разведку дивизиона, лично выявил огневые точки противника, чем способствовал их быстрому уничтожению и свободному продвижению нашей пехоты. В бою за Соловьевскую переправу 19.09.43 г. под сильным артогнем противника выдвинулся на передовой НП, обнаружил два пулемета и подавил их. 22.09.43 г. в бою за деревню Курдышово уничтожил два пулемета и подавил огонь 195 мм батареи, чем способствовал занятию нашей пехотой деревни Курдышово».

Папин фронтовой коллега, тоже артиллерист. Почти ровесник.

В этом же году он вновь награжден  – приказом командира 4-й минометной бригады от 24 сентября 44-го – вторым орденом «Красная звезда». Теперь Литвинов – начальник разведки 2-го дивизиона 478-го Новгород-Северского Речицкого минометного полка. Уже – старший лейтенант.

«В бою отважен и находчив. Благодаря хорошей разведке дивизион в период с 1 августа по 14 сентября уничтожил 10 станковых и 13 ручных пулеметов, около 20 автомашин, 1 самоходную пушку, пушек ПТО 9 штук, уничтожил и рассеял около 170 солдат и офицеров противника. Только в деревне Апотини 14 сентября 1944 г. его разведчики обнаружили 3 станковых и 2 ручных пулемета, снайперское гнездо, 2 пушки ПТО и 2 автомашины. Переданные координаты огнем минометов были уничтожены, что дало возможность пехоте взять первый рубеж вражеской обороны».

Военная форма обычно всем идет. Папе – очень. Подчеркивала его благородство. Родословной – простой парень из сибирского села – его не объяснить. В папе благородство поддерживалось уважением к другим людям и требовательностью к себе. Про таких говорят – с ними можно идти в разведку. У папы был друг, тоже офицер, немного моложе. Его семья не бедствовала, карманных денег у друга-холостяка было в избытке. Когда ездили вместе в командировки, он приглашал папу в ресторан. Папа – лейтенант с семьей на руках – не мог себе такого позволить. Друг заплатил один раз, потом папа сказал: «У меня таких денег нет, а за чужой счет я не привык, так что выбирай: или без меня – в ресторан, или вместе – в столовую». Ходили в столовую.

В Красной армии  восемнадцатилетний сержант с 26 июня 41-го. Геройски воевал, дважды был тяжело ранен. Приказ о его награждении Орденом Отечественной войны II степени был подписан 6 ноября 1947 года. Цитата:

« 7 января 43-го при обороне Таганрога был тяжело ранен осколком мины  в бедро левой ноги с повреждением кости, убыл в госпиталь, где пробыл до 10 мая 43-го. После госпиталя воевал в должности начальника радиостанции в составе 1101-го стрелкового полка 47-й стрелковой дивизии 47-й армии на Северо-Кавказском фронте. 18 октября при наступлении под Кишиневом был тяжело ранен осколком мины в стопу правой ноги с повреждением кости, убыл в госпиталь, где пробыл до 20 декабря 44-го. Признан инвалидом второй группы. В настоящее время работает главным бухгалтером Райпо. Представил Оби-Гармский райвоенкомат, гвардии старший лейтенант Кадыров».

Папа был компанейским, в доме часто собирались гости. Все праздники – у нас. На стол приносили вскладчину – холодец, салат, пирожки. Мама ворчала:  мыть-убирать потом ей да папе. Но папа успокаивал – зато весело! Он любил попеть в компании. Любимая песня – «Я люблю тебя, жизнь». Пытался подобрать аккорды на гитаре – самоучка во всем. Эту радость от полного дома гостей он передал мне. Нашему старшему сыну – дотошность, умение разобраться в новой проблеме, даже с нуля. А младшему сыну – отзывчивость, готовность прийти на помощь. Старший еще – единственный из детей и внуков – унаследовал папины черты лица. И – скрытую внутреннюю улыбку на фотоснимках. Как же они похожи!

Он погиб в бою 12 марта 1943 года близ хутора Первогреческого. Это в Абинском районе Краснодарского края. В донесении о безвозвратных потерях – грузинские, азербайджанские, украинские, русские имена и фамилии: бойцы 242-й горнострелковой дивизии. Старший сержант Петр Литвинов командовал отделением. Вместе с другими бойцами – так написано в военном документе – он похоронен  на высоте 192,1 северо-восточнее хутора Первогреческого. Ему не исполнилось и сорока, уроженец здешних мест, похоронка ушла в село Унароково Краснодарского края – жене Ольге Федоровне.

В первый же день  в райвоенкомат подали свои заявления на фронт многие добровольцы из села Унароково. Всего на фронт за годы войны ушло 553 жителя. Погибли, защищая Родину, – 346.

За мамой многие офицеры ухаживали, проявляли галантность. А папа это не особенно умел. Он на свиданиях все больше о технике рассказывал, о ремонте  артиллерийских орудий. Как он маму обаял? Cекрет. Может, своей преданностью, самоотверженностью. Однажды спешил на встречу и провалился в ледяную реку. Мама до сих пор переживает: что я творила, ведь мог схватить воспаление легких из-за моего каприза!

Как там поется в любимой папиной песне – «будут внуки потом, все опять повторится сначала»? Папа воспитал двоих детей, у него – четверо внуков и пять правнуков. Вот какое богатство у Петра Петровича Литвинова. Товарищ майор, докладываю: живем дружно, большой семьей. Любимую женщину майора, нашу маму и бабушку (ей уже 89), – любим и уважаем. Она у нас в тепле и заботе.

Теперь мы будем гордиться не только папой, но и его фронтовыми братьями. Сколько разных судеб! Партизанил. Тяжело ранен. Замучен в плену. Погиб в бою. Пропал без вести. Последние слова – самые горькие. Искала по базам данных, сверяла и сопоставляла военные документы. Пусть хоть короткая весточка придет сегодня от Литвинова Петра Петровича, который  не пропал из нашей памяти, хоть и пропал без вести:

В августе 41-го – 22-летний красноармеец из деревни Лапазное Маслянского района Омской (с 1944-го –Тюменской) области. В деревне Кудрявцево его ждала молодая жена – Степина Анна С.

8 сентября получила последнее письмо от мужа Наталья Васильевна Литвинова. Он был призван в 39-м из деревни Киликино Дмитриевского района Курской области.

В октябре – 26-летний уроженец села Ахтуба Баландинского района Саратовской области. В мае 41-го его призвали на сборы, через месяц началась война. Последнее письмо, из Гомеля, пришло в июле. Его получила бабушка, Мария Степановна Литвинова, которая воспитывала внука. Она не теряла надежды хоть что-то узнать о его судьбе. В 1949-м продолжала слать запросы. Ответы приходили неутешительные. Последний ответ из Управления по учету потерь солдатского и сержантского состава – с резолюцией местного военкома: «Считаю возможным учесть без вести пропавшим».

В ноябре 41-го пропал без вести 37-летний красноармеец из Воронежа – через месяц после призыва. На улице Привокзальной в Воронеже его ждала с войны жена Нина Петровна.

В марте 1942-го – рядовой из села Панское Тамбовской области.

В мае на Крымском фронте пропал без вести 29-летний пограничник, сержант, помощник командира взвода. Его призвали в Армавире. В станице Каневской Краснодарского края не дождалась сына Ирина Дмитриевна Литвинова.

Рядовой из города Каракола Иссык-Кульской области Киргизии – 27 февраля 1943 года.

В ноябре этого же года пропал без вести 36-летний красноармеец из Середино-Будского района Сумской области. С войны в селе Каменка его ждала жена, Пелагея Моисеевна.

В декабре – 18-летний красноармеец из деревни Фокино Дмитриевского района Курской области. Его ближайшей родственницей в документах указана Дарья Михайловна Литвинова. Мать? Официально пропавшим без вести его признали в мае 1947-го. Как написал начальнику Управления по учету потерь рядового и сержантского состава и пенсионного обеспечения их семей военком Дмитриевского военкомата майор Малков, «указанные в списке семьи ввиду отсутствия официальных извещений лишены возможности получать пенсии, а потому проверку и высылку извещений прошу ускорить». В списке из Дмитриевского района – 909 фамилий.

В декабре пропал без вести рядовой 74-го гвардейского стрелкового полка. Уроженец станицы Должанской Камышеватского района Краснодарского края. Там же жила его дочь,  Валентина Петровна Литвинова.

В январе 44-го – 33-летний красноармеец, призванный из села Новый Ропск Климовского района Брянской области.

Кто хочет что-то сделать, ищет способ, кто не хочет – ищет причину. Наверное, этот папин принцип помогал ему все преодолевать. И мне – тоже. Такой простой-простой принцип, а с ним – горы свернешь. Папа «университетов не кончал”, но как он любил и умел учиться! С техникой – «на ты». А ведь в ракетные войска поступало самое современное вооружение. Но и в других, нетехнических, вопросах он разбирался. Мебель в магазинах не достать – папа мастерит ее из ящиков из-под артиллерийских снарядов. Круглый стол инкрустировал шпоном из красного дерева. Освоил переплетное дело, привел в порядок старые книги, переплел все лучшее из журналов, на которые в нашем доме денег не жалели. Раз уж зашел разговор о деньгах. Их в семье никогда не было в избытке, но на все хватало. Папа не терпел брать в долг, его наука пригодилась в капиталистические времена – кредитов не брать, рассчитывать только на заработанное. Правильно-неправильно, но от многих проблем уберегло. 

Земля Нижняя Саксония. Северное море. Остров Лангеог. Советский воинский мемориал  на  «Дюнном кладбище»  – шесть надгробных плит с высеченными на них именами погибших и датами смерти и православным крестом. Здесь захоронены советские военнопленные, попавшие в плен в первые месяцы войны. Они работали на острове  в 1941 и 1942 годах – строили  бункеры, позиции ПВО,  местный аэродром, укрепляли  дюны. На одной плите среди прочих  павших – Litwinov Petr. Дата смерти – 18 декабря 1941-го.

Его еще, конечно, ждали дома – в деревне Никольское Сталинградской области. С самого начала войны – ни письма, ни весточки. Потом сообщили, что пропал без вести. Совсем молодой – в ноябре исполнилось 22 года. «Гражданская профессия – крестьянин. Рост – 170, шатен, лагерный номер 19547, солдат – 323 стрелковый полк, попал в плен под Бродами 3 июля 1941-го». Эти сведения – из карточки военнопленного шталага  XC Nienburg.

Поисковики по имеющимся документам  Литвинова Петра Петровича заключили, что сначала его вместе с другими пленными  привезли в лагерь 304 (IV H) в Цайнтхайн. Там – оформление, а потом – сортировка по лагерям. Петра Литвинова  перевели в шталаг X D (310) Витцендорф. А уже оттуда  с командой 1185 отправили на рабские работы на остров Лангеог, где он умер. Судьба военнопленных 304-го лагеря трагична, как и многих подобных лагерей. Рыли норы, чтобы как-то укрыться. В зиму начался сыпной тиф, умирали толпами,  хоронили во рвах. По утверждению известного историка Кристиана Штрайта, «…в лагере Витцендорф в день умирало 300-400 человек, весной 1942 г. лагерь почти весь вымер…»
В общей сложности в лагере в местечке Витцендорф более 16 000 красноармейцев умерло от голода, холода, издевательств и болезней…

На Лангеог  300-400 советских военнопленных из Витцендорфа перевели в августе. Среди них был и Петр Литвинов. Условия жизни – нечеловеческие: истощение, эпидемия тифа. Сначала советских военнопленных хоронили на кладбище местной общины, потом – в дюнной зоне.

13 сентября 2003 г. состоялось торжественное открытие двух отдельно стоящих мемориальных плит, отлитых на пожертвования местных жителей. На одной из них высечена надпись: «Русские усопшие – это и наши усопшие», на русском и немецком языках.

В списке захороненных под номером 10 – Литвинов Петр, дата смерти 18 декабря 1941 г.

В деревне Кислово, откуда родом военнопленный, похороненный на острове Лангеог, не дождалась с фронта  сына, Василия Петровича Литвинова,  мать – Евдокия Григорьевна Литвинова. Девятнадцатилетним он погиб 24 января 1944-го. Возможно, это брат Петра Петровича Литвинова. Запросы отправлены – буду разбираться.

После папиного ухода я стала относиться к кладбищам никак. Уважение сохранила, традицию – чтоб порядок был, чистота – признаю. А прежней веры, что это город мертвых, – нет. И интереса рассматривать фото на памятниках, замечать необычные надгробия – нет. Прихожу сюда редко – так принято. Вот написано – Литвинов Петр Петрович. И папины даты. Но я знаю – его там нет. Никому не буду доказывать – хотя есть о чем рассказать, – что он все эти годы был рядом со мной. Необъяснимо. Всегда. Об авторе О себе Ирина Петровна Литвинова сообщила: «Всегда хотела быть журналистом. Когда была старшеклассницей, пришла в редакцию „Факела“ – это была страница для школьников в газете „Советская молодёжь“, которая издавалась в Риге на русском языке. Там и первую заметку написала – о песне „С чего начинается Родина… “ Поступать, конечно, пришла на факультет журналистики в Латвийский университет. Но тут меня ожидал „сюрприз“: русский и латышский потоки на факультете чередовались, и в мой год – в 1971-й – был черёд латышского. Поскольку к своей мечте я шла без поводырей – папа с мамой доверяли мне в поиске и выборе, – решила съездить в Вильнюс, попробовать поступить там. Опять осечка: там русского потока вообще не было. Позвонила папе из телефона-автомата на улице: может быть, я съезжу в Ленинград и попробую там? Папа совершенно не рассчитывал отпускать доченьку так далеко от дома и был уверен, что не поступлю, всё-таки это серьёзное испытание. Он сказал: ну, съезди, прокатись… Когда поступила, давать задний ход было поздно, и я поехала в Ленинград. Уже на первом курсе пришла в ленинградскую „Смену“, в отдел информации. Всему самому ценному в профессии меня научил Сергей Серафимович Маракулин, завотделом. Благодарна ему за жёсткие, но ёмкие уроки. После окончания университета вернулась в Ригу, в редакцию газеты „Советская молодёжь“. Стала одним из трёх лауреатов премии Союза журналистов СССР в Латвии. Потом работала собкором „Известий“ в республике – в самые сложные годы: перестройка, перестрелки, обретение независимости. В те годы я стала одним из латвийских „негров“:  сотни тысяч жителей Латвии легли одним не самым прекрасным вечером спать, обладая всеми правами человека, а утром проснулись без оных. Им присвоили уникальный статус – „негражданин Латвии“. Как „белые люди“ осуществляют демократию в „демократической“ Латвии я пару раз за три десятка лет наблюдала, когда пришла на избирательный участок вместе с мужем, – из любопытства. Гражданкой я в принципе стать могу – живу на территории Латвии больше 50 лет, язык знаю, муж – гражданин, на вопросы по истории отвечу, слова гимна знаю. Но Латвия пока не заслужила того, чтобы я оказала ей такое доверие. Как говорил один из персонажей фильма „Приключения принца Флоризеля“, „Здесь нечисто играют“»