Возле родительского дома в городе моего детства растут яблони, посаженные отцом. Им более полувека. Тогда двухэтажку в заводском поселке заселили молодые специалисты и рабочие. Мама заведовала заводским медпунктом, отец  директорствовал в подшефной заводу школе – так они попали в число счастливцев, которые из коммуналок переезжали в отдельные квартиры.

Было это перед Новым , 1963-м, годом. А по весне молодые семьи стали обживать просторный двор и землю вокруг дома. Тогда и посадил отец тоненькие деревца. Ухаживал за ними любовно: не забывал вовремя обрезать, окапывать. И яблони исправно давали урожай. Ароматной «столбовки» было так много, что хватало на компоты и варенье не только всем жителям двора, но и окрестных улиц. Родители урожаем делились щедро. Да, честно говоря, его брали, не спрашивая. Крепкие запоры тогда были не в чести, принцип коммуналки еще не скоро выветрился из отдельных квартир. А потому всем, что выращивалось на земельных участках вокруг дома, как и солью со спичками, как бедами и радостями, делились с соседями.

Прошло время, не стало отца, который последние полтора десятка лет почти не вставал с постели. Полученное на фронте, казалось пустяковое, осколочное ранение  основания черепа обернулось вследствие контузии тяжелой болезнью с развившимся синдромом Паркинсона. Он не сдавался до последнего часа, стараясь все делать самостоятельно, чтобы не обременять маму. Он очень ее любил и в своих стихах (да, он – учитель физики и математики, писал стихи) всегда называл наш дом светлым храмом.

По крайней мере, треть нашего маленького городка были его учениками. Но жарким летом 2006 года, когда у отца случился микроинсульт и он сначала потерял способность есть и говорить, а потом впал в кому, для него не нашлось ни скорой помощи, ни капельницы, ни врача. Кто-то из местных медицинских чиновников решил, что моему отцу будет лучше в другом мире. О чем, не стесняясь, и заявили его охваченной горем родне.

Только я верю, что не чиновники, а Господь решил его судьбу. Отец ушел в иной мир в день Святой Троицы. В такие дни Бог призывает к себе лучших. Тех, кто жил по Божьим законам: не предавал, не лгал, любил людей и знал цену простым человеческим радостям.

Ценить жизнь моего отца научила война. В июне 1941 года пареньку из села Ивченское Саратовской области было всего 16. О том, чтобы добавить себе лет  и уйти на фронт, не могло быть  и речи – призывников в округе знали наперечет, обман быстро раскрыли.  «Иди-ка, поучись, да профессию получи», – отечески посоветовал в военкомате старший лейтенант, сам мечтавший поскорее оказаться в действующей армии. Так Иван Походеев стал учиться в фабрично-заводском училище города Камышина на помощника машиниста (тоже специальность для фронта подходящая).

Но, едва исполнилось 18, Иван вновь, уже по праву, переступил порог военкомата. И тот же старлей сказал: «Парень ты грамотный, учился отлично. Прямая тебе дорога в военное училище. Молодые грамотные офицеры на фронте очень нужны».

И стал Иван Походеев курсантом Ленинградского артиллерийского училища, которое в августе 1942 года эвакуировалось из осажденного Ленинграда в город Энгельс Саратовской области. А еще через девять месяцев (курс был ускоренный) девятнадцатилетний лейтенант, мечтая о подвигах и победах, направился к месту своей службы – на Северо-Западный фронт, заместителем командира батареи противотанковых пушек.

…Полуторка остановилась на краю несжатого пшеничного поля. «Вон там твои – за леском», – объяснил лейтенанту водитель и отправился дальше. А Иван уверенно зашагал, раздвигая колосья. Пшеница кое-где была примята, валялись неубранные снопы. И сердце колхозного паренька сжалось от такой картины запустения. Но не это оказалось самым страшным. Ступив несколько шагов, Иван споткнулся о лежащее на земле тело немецкого солдата, а рядом – наш боец, а за ними – еще и еще… Красноармейцы и гитлеровцы лежали вперемешку, в тех позах, в которых смерть настигла их. Видно, сражение здесь шло упорное и закончилось рукопашной схваткой. Это был апрель 1943-го. Красная Армия вела бои за город Ельню. Потери были огромными. В те дни рождались гвардейские подразделения, которые завоюют Победу.

Все увиденное мгновенно отрезвило молодого лейтенанта. Он понял, что война – это не только победы и награды, но, прежде всего, – кровь и смерть. На несжатом поле, усеянном телами, вдруг наступила оглушающая тишина, прерываемая странным звуком. Откуда он? Иван посмотрел себе под ноги и увидел: на руке убитого немецкого лейтенанта (почти его ровесника) тикали часы. Жизнь прервалась, а они продолжали отсчитывать минуты и секунды. Но их тиканье уже ничего не могло изменить…

А вскоре под Старой Руссой лейтенант Иван Походеев получил свое первое боевое крещение.

Победы и награды пришли потом. Они связаны с 1-м Прибалтийским фронтом под командованием генерала армии Ивана Христофоровича Баграмяна, с его замечательной операцией «Багратион», в результате которой были освобождены Полоцк, Даугавпилс, Шяуляй и Мемель (ныне Клайпеда). А, по сути, стала свободной от фашистов вся Белоруссия и Прибалтика.

Об одном из боев отец вспоминал особо. Может быть, потому, что с ним связано получение первой боевой награды – ордена Отечественной  войны. Об этом случае писала фронтовая газета. Статья называлась «Пушки в дозоре». Вырезка долго хранилась в командирском планшете отца, а потом потерялась.

В ходе наступательной операции батарея под командованием Ивана Походеева «оседлала» важную шоссейную магистраль и не давала немцам перебрасывать на юг подкрепление.

«Мы были для них как кость в горле, – вспоминал отец. – Машины, пехотные колонны – все это наша артиллерия превращала в груды металла вперемешку с обгоревшими трупами фашистских солдат».

Батарея, заранее занявшая удобную позицию, пристрелявшая каждый метр шоссейного полотна, с первого залпа била на поражение. Отчаявшись преодолеть огневой заслон, фашисты направили на батарею девять танков. Бой был коротким и жестоким. Восемь танков артиллеристы подбили, а девятый рисковать не стал и отступил, прячась за горевшими корпусами своих машин.

Но и нашим артиллеристам досталось. На батарее из 15 человек в строю остались только пять. Один погиб, девять тяжело ранены. Но батарея стояла, вела огонь, и немцы по магистрали продвигаться не могли.

Тогда они пошли на хитрость: стали подползать к пушкам под покровом темноты. Однако артиллеристы к такому повороту событий были готовы. Все оставшиеся в живых с автоматами и гранатами рассредоточились вокруг батареи и по сигналу командира, старшего лейтенанта Ивана Походеева открыли огонь. В отсветах от взрывов было видно, как убегают фашисты, припадая на раненые ноги. Но убежали не все. Рядом с убитым немцем обнаружили второго. Он стоял, подняв руки, а на траве лежали мотки крепких веревок. Тут и стал понятен замысел немецкого командования: личный состав батареи уничтожить, а пушки утопить в ближайшем болоте. Не вышло. Батарея еще долго не давала врагам покоя.

 И вот ведь мистика: один из снарядов попал в склад боеприпасов, где кроме всего прочего хранились сигнальные ракеты. Они стали взлетать в небо разноцветным дождем, словно салютуя стойкой батарее. Только радости от такого салюта никто не испытал – в свете ракет наши бойцы были как на ладони.

А батарея еще принимала участие в Ясско-Кишиневской операции, освобождала Бухарест. В Румынии они и встретили День Победы. К тому времени на груди у двадцатилетнего лейтенанта Ивана Походеева, кроме Ордена Отечественной войны, сиял еще и Орден Красной Звезды. Потом к ним добавилась медаль «За победу над Германией».

Он мог остаться в армии, сделать военную карьеру. Но капитан запаса Иван Никифорович Походеев выбрал профессию учителя. Потому что мальчишкам, потерявшим на войне отцов, нужна была мужская поддержка, мужское воспитание. А он еще на фронте научился отвечать за чужие жизни и судьбы.

Кроме физики и математики преподавал еще и астрономию. Глядя на ночное небо, я вспоминаю, как отец показывал мне Большую и Малую Медведицу, Млечный путь, Кассиопею. И, конечно, созвездие Стрельца, под которым он родился.

А что же яблони? Вскоре после смерти отца я приехала навестить маму и застала ее в слезах. Оказалось, новое поколение соседей посчитало деревья старыми и никчемными. Никого не спросив, они обрезали ветки, оставив голые стволы. Благодаря моему бурному вмешательству, их не спилили до конца. Мама переживала, а я не верила, что деревья, в которые отец вложил столько труда, заботы и любви, могут погибнуть. И оказалась права. Весной стволы покрылись зеленой порослью, а еще через год она превратилась в крепкие молодые ветки, которые даже немного зацвели. А потом и первые яблоки появились. Конечно, не столько, как прежде, но это ведь дело времени. И ухаживать за ними мне помогают те самые соседи, что хотели яблони уничтожить. Просто теперь они знают, что эти деревья – память о хорошем человеке.

Вот так и память о войне: ее надо не только беречь, но и передавать другим. Чтобы знали, помнили, гордились своими двадцатилетними дедами и прадедами, стоявшими насмерть.

Этой памяти нас пытаются лишить, словно отрезать ветки у дерева. Нас заставляют думать, что напрасными были жертвы. Кто-то даже жалеет, что Россия не сдалась Наполеону в 1812 году или Гитлеру в 1941-м. Тогда, мол, давно бы жили в цивилизованной Европе с ее европейскими ценностями.

Только зачем нам чужое? У нас свои крепкие корни. И, несмотря на все лишения, они снова дадут зеленый росток, который станет сильным деревом. Дайте только срок.

Если следовать притче, то мой отец сделал все, что должен сделать человек на этой земле. Его дом был всегда надежной крепостью. Бог не дал ему сына, но внук Иван похож на деда и лицом, и характером. А во дворе цветут его яблони…

Об авторе: Веселова Наталья Ивановна, урожденная Походеева. В 1976 году окончила факультет журналистики Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова. Многие годы работала на Краснодарском краевом телевидении, была корреспондентом, главным редактором общественно-политических программ, директором творческого объединения. Живет в Краснодаре.