75-летие факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета (сегодня это Институт «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ) было отмечено многими знаменательными событиями. Издание замечательного собрания, в которое вошли произведения одного из лучших прозаиков прошлого столетия, выпускника факультета журналистики ЛГУ 1954 года Глеба Александровича Горышина (1931–1998) — одно из этого длинного ряда, но связано оно с двойным юбилеем. Глебу Александровичу  в этом году могло бы исполниться 90 лет.

Писатель Горышин принадлежал удивительному поколению универсантов послевоенного призыва. После учебы в университете профессиональную карьеру начинал на целине, работал в Забайкалье, на Кольском полуострове, на Восточном Саяне. Вернувшись в Ленинград, публиковал свои произведения в главных городских журналах «Нева» и «Звезда». В 1970-е руководил отделом прозы в «Авроре». В 80-е возглавлял экологическую комиссию при Ленинградском отделении Союза писателей. Имя Горышина было хорошо известно почитателям русской прозы, но произведения, вошедшие в новый том, ранее печатались только в периодике, в прижизненные сборники не входили. Они создавались с середины  1980-х, когда Глеб Александрович купил избу на Вепской возвышенности, в небольшой деревеньке, недалеко от которой прошла почти вся жизнь его отца. Возвращаясь туда из лета в лето, создавал не только и не столько хронику окружающей жизни, сколько фиксировал смену собственных душевных состояний –  писал «мемуары о происходящем» в новом, не совсем привычном смысле слова… 

Сегодня это душеспасительное чтение, которое позволяет осознать, как точно замечают авторы предисловия, ценность каждого прожитого дня «в причастности не только к движению истории, отражающейся в судьбах» очень разных людей, но к жизни природы. Поздний Горышин восхищался: «Такое раздолье в природе, такое сосредоточенное затишье, такая полнота всего. Столько красоты, завершенности, гармонии. Полнота жизни природы поглощает, растворяет в себе неполноту всего личного, несовершившегося, утраченного». Не случайно среди своих учителей он называл М. М. Пришвина и И. С. Соколова-Микитова.

В процитированном фрагменте и неповторимая горышинская интонация, и «акварельность повествовательного рисунка» – уникальная гармоничность словесной формы, передающей «изумление новизны, открытия», характерной только для этого прозаика.

В заключительной части  издания — поразительное по глубине транслируемых смыслов эссе «Мир, спаси красоту!». Эссе завершается такими словами: «Ф. М. Достоевский обронил свой постулат-обещание: красота спасет мир — как надежду, не назначил срока пришествия царствия красоты, не назвал средств к его достижению. Мы знаем, что упование князя Мышкина на спасительную для мира красоту, как истину и добро, не принято было миром, в котором он жил. (И в дальнейшем мир ненамного продвинулся по стезе красоты). Но семена кинуты в почву, взошли, ныне и присно и во веки веков прорастают! Мир движется к истине и добру… служением красоте. Красота спасет мир!». Наверное, Горышин прав, если  книги этого писателя и многих других  единомышленников великих русских классиков находят читателей!

И самое завершение, которое не нуждается ни в каких комментариях: «Я люблю Родину. Я очень люблю Родину…  Я люблю говорить по-русски… Если я не полажу с самим собою, то оставлю на вешалке шапку, и след мой простынет среди берез и осин».