В исторической реальности выделяют страны, народы, государства и – цивилизации. Каждая из них цивилизована по-разному, имеет собственный стандарт цивилизованности и дистанцирует себя от варваров или других цивилизаций.

 В последние десятилетия понятие российской цивилизации стало активно использоваться для описания историко-географического феномена, достаточно размытого и неопределенного в пространстве и времени. Параллельно с данным понятием не менее активно используются конкурирующие понятия «восточно-европейская цивилизация», «русская цивилизация», «православная цивилизация», «евразийская цивилизация», «северная цивилизация» и др. Наличие такого фокусированного пучка понятий позволяет предполагать, что существует некий пульсирующий цивилизационный феномен, в котором выделяются либо сущности разного порядка, либо какие-либо его аспекты.

Российская цивилизация – это не только Россия, а может быть – и не вся Россия. Относятся ли к российской цивилизации дружественные и культурно родственные страны (Болгария, Сербия, Греция, Монголия)? Не следует ли в исторической ретроспективе относить (хотя бы временно) к российской цивилизации Польшу, Финляндию и другие территории, входившие в состав Российской империи? Не следует ли в исторической ретроспективе (и возможно – перспективе) исключить ряд территорий, тяготеющих к другим цивилизациям? В любом случае ясно, что российская цивилизация на всем протяжении своего существования не совпадает с Россией-страной, русским народом или Россией-государством. В первом случае придется допустить ее историческое существование в рамках Северной Евразии за многие десятки тысяч лет до появления славян. Известно, что стандарт этой цивилизации задавал не подневольный русский народ. В последнем случае придется допустить временное исчезновение российской цивилизации в период «смут».

Аналогичные вопросы возникают и в отношении релевантности альтернативных цивилизационных идентификаций России.

Вероятно, что цивилизация, ассоциируемая в сегодня с Россией, если и существует, то она трансгранична и с необходимостью включала другие государства. Не исключено, что на других этапах ее бытия ведущую роль могли играть иные общества. Тогда данная цивилизация выступала не только российской, но и украинской и т. п. Но это не проблема. Известный французский историк Ф. Гизо в отношении европейской цивилизации замечал, что она бесконечно нюансировала в своих субцивилизациях – французской, английской и других.

Начиная с Р. Декарта, исследователи все более склоняются к мнению о том, что стандарт локальной цивилизации определяется философией – учением о мире и о бытии-в-мире. Например, все разнообразные государства на территории современного Китая интегрированы в конфуцианскую цивилизацию. Заслуживает внимания идея выделения кирилло-мефодиевской цивилизации. Она включает Россию и около полутора десятков других стран разной конфессиональной принадлежности. Некоторые из них (Болгария, Киевская Русь, Литовская Русь) на определенных этапах истории выполняли роль цивилизационного лидера.

Итак, в отношении России можно выделить фигуру философа, столь же значимого в ее судьбе, как Будда и Конфуций в отношении буддийской и конфуцианской цивилизаций. Это славянские просветители Кирилл (Константин Философ), сотрудничавший со своим братом Мефодием.

Кирилло-мефодиевская традиция сохраняет и передает ряд ценностей, составляющих особый цивилизационный стандарт:

Первая ценность – это миролюбие, как антитеза воинственности. Кирилл и Мефодий совершали миротворческие миссии. Тактичным и деликатным поведением они добивались согласия. В результате побежденный не обижался, а как бы присоединялся к победителю, разделяя общую победу. Согласие, основанное на взаимопонимании, было более ценным, чем торжество, унижение и посрамление противника, все же остающегося при своем мнении.

Вторая ценность – это гетерархия, как альтернатива иерархии. Защищая изобретение славянской азбуки, первоучители утверждали равенство языков и народов: «Не идет ли дождь от бога равно на всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли все мы вдыхаем воздух? Как же вы не стыдитесь лишь три языка признавать, а прочим всем народам и племенам велите быть слепыми и глухими?».

При управленческом режиме гетерархии подчинение ситуативно и осуществляется в отношении тех, кому требуется поддержка. Формальные руководители выполняют посреднические функции в обслуживании подчиненных им подразделений.

Третья ценность – это неизменная верность. В условиях гетерархии и ситуативного подчинения нескольким центрам возникает проблема сохранения избранного вектора исторического движения при неизбежных конфликтах.

В отличие от конъюнктурности поведения римских пап Кирилл и Мефодий не допускали уступок в главном, но подчеркивали общее, которое действительно присутствовало, поскольку объединяющая коммуникативная ситуация объективно существовала.

Четвертая ценность – это деловой принцип «Делай, как я». Он альтернативен антиценности, выраженной в предписании «Делай, как я говорю». Бог, согласно Константину Философу, «учит человека делами (своими) быть по образу и по подобию сотворившего его». Например, Господь дал миру слово христианского вероучения. Апостолы вслед за ним шли учить все народы.

Посильное уподобление в деле включает учеников в дело, и это дело становится общим. Поэтому принцип «Делай, как я» вводит в обстановку соработничества, общего дела. Подхватывающий традицию, продолжает общее, начатое Богом дело.

Пятая ценность – подвижничество. Внешне оно проявляется, прежде всего, в подвижности (мобильности) первоучителей славянства. Они путешествовали беспрерывно. Так, первоначально и Дух Божий носился над водою.

А слово его воплощалось в дело творения мира. Как Господь за несколько дней сотворил мир, так Кирилл и Мефодий демонстрировали творческий, сверхэффективный труд. В период двухлетнего пребывания в Херсоне Кирилл овладел «русскими письменами», сирийским и древнееврейским языками. За 40 дней составил глаголицу и вскоре перевел с греческого языка на славянский весь церковный чин. Мефодий при помощи двух учеников («попов-скорописцев») перевел за восемь месяцев библейские книги.

Эти «быстрые победы» все же были хорошо подготовлены кропотливым, незаметным и систематичным трудом. Не тошен труд в любимом деле, когда человек занимается тем, что у него лучше всех получается, и тогда он работает с полной самоотдачей. Так, о деятельности Мефодия в Моравии (после смерти Кирилла) говорилось: «Превосходя всех в учительстве, он не стал зарывать свой талант в землю, не стал скрывать благодать духовного дара и не сделал власть началом роскоши, но со всеми делился благом».

Когда человек делится с другими результатами плодотворного использования своего дара, то это воспринимается как делание добра. Примером такого деланияявляется следующее мичуринское деяние Климента Охридского: «По всей болгарской стране цвели дикие деревья, не приносившие плодов. Климент же даровал и это благо, а именно привез из греческой страны всякие виды культурных деревьев и путем прививок облагородил дикие растения, с тем, как я думаю, чтобы и таким способом воспитать человеческие души, дабы они усваивали соки доброты…»

Делание добра, наделяющее благом остальных, выражает возвышающий характер кирилло-мефодиевской традиции. Подвижник в подвиге обретает сподвижников. Так, один самаритянин вместе с сыном крестился, восхищенный быстрым овладением Константином самаритянским языком во время его пребывания в Херсонесе.

Константин-философ всегда откликался на зовы времени и призывы о поддержке, которые стали его призванием. Различные, казалось бы, маловажные дела отвлекают. Но вдруг одно из этих неглавных дел, связанных со злобой сего дня, становится главным подвигом жизни.

Перечисленные ценности составляют цивилизационный стандарт кирилло-мефодиевской цивилизации – цивилизации, в состав которой наряду со многими другими государствами входит современная Россия. Могут возникать вполне обоснованные сомнения в том, что эти ценности реализовывались повседневно и повсеместно. Поэтому мне кажется уместным привести следующую оценку известного филолога В. Н. Топорова: «Нет необходимости еще раз специально говорить о роли кирилло-мефодиевского наследства для русской духовной культуры на всем ее протяжении. Нужно, пожалуй, лишь напомнить, что это наследство стало источником и основой той прошедшей сквозь тысячелетие традиции, которая не прекращалась и в худшие времена, хотя и отступала в глубокую тень, почти теряясь в ней, а в лучшие времена являлась во всем блеске своей очевидности, собирая вокруг себя все наиболее творческое в духовной сфере».

Об авторе: Тюгашев Евгений Александрович – доктор философских наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Института философии и права Новосибирского национального исследовательского государственного университета. Е. А. Тюгашев читает лекции и ведет семинары по курсам «Философия», «Философия права», «История политических и правовых учений». Основное направление научных исследований – социальная философия. Автор монографии «Феномен философии: рефлексия дискурса» (Новосибирск, 2008) и других работ в области обществознания.

E-mail: filosof10@yandex.ru.