Существование многовековой домостроевской традиции («домостроевщины») стало фиксироваться во второй половине XIX века с публикации текста «Домостроя» и пьес А. Н. Островского. Эта традиция воспринималась как передающая отрицательные ценности патриархальщины, самодурства, скопидомства, угодливости. Вместе с тем тогда же отмечалась объективная значимость домостроевской традиции для русской культуры.

Например, Н. В. Шелгунов сравнивал священника Сильвестра, предполагаемого автора «Домостроя», с Конфуцием. Он также утверждал, что «Домострой», как «кодекс всей накопившейся в народе нравственной и практической мудрости», передавался из поколения в поколение на память и имел руководящее значение во всех слоях российского общества. Важен и тот факт, что «Домострой» возник в развитие различных литературных жанров древности и средневековья, в частности, жанра поучений отца сыну. Поэтому домостроевская традиция, несомненно, передавала и положительные ценности.

Мнение о деструктивности «Домостроя» встречается и сегодня. Но в связи с неоднократными переизданиями «Домостроя» и распространившимся его положительным восприятием приписывание «Домострою» только отрицательных ценностей все чаще оценивается как искажение его содержания. Между тем предпринимаемые опыты выделения в «Домострое» положительных ценностей (дом, семья, православие и др.) справедливо называют воспроизведением субъективно отобранных «общих мест».

Чтобы выделение ценностей «Домостроя» не было воспроизведением общих мест, попробуем оттолкнуться от его негативных оценок. Образцом для реконструкции ценностей домостроевской традиции могут послужить конфуцианские «пять постоянств» (человечность, искренность, долг и т.д.).

Не угодливость, а уживчивость

Как угодливость воспринимаются советы «любую еду и питье – похвалить и с благодарностью есть», «ни одному созданию божью не будь лиходеем… всякую скорбь и тягость благодарно претерпи». «Даже если в чем не повинен, и не справедлива молва и брань или насмешка какая, или укоризна, или удары, – все равно я во всем повинился, не оправдываясь перед людьми, и праведным своим милосердием бог восстановит правду», – писал автор. Он рекомендовал всякую обиду в себе претерпеть и уклоняться от брани, и скорее своих побранить и ударить (хотя бы они и правы) – «тем брань успокоишь, да к тому же убытка и вражды не будет». И предусмотрительно: «Да еще вот недруга напоить и накормить хлебом да солью, глядишь, вместо вражды и дружба». Благодаря следованию этим правилам, как утверждал Сильвестр, удавалось в делах обойтись без суда и приставов: «все, что было, улажено хлебом да солью, да питьем, да подарком и всякою добродетелью, да терпением своим» [4, с. 267]

На мой взгляд, это не угодливость (т. е. чрезмерная корыстная услужливость), а уживчивость, т. е. умение ладить с окружающими, жить в согласии, мире и дружбе. «Хлеб-соль – взаимное дело, да и подарки также, а дружба навек, да и слава добрая», – говорится в «Домострое» [4, с. 266].

В «Домострое» одобряется богоугодное («стремись все дела свои и привычки, и нравы исполнять, как угодно то Богу» и осуждается жизнь, угождающая бесам и дьяволу (обжорство, пьянство, распутство, сквернословие, чародейство, кощунство, воровство, наглость, увлечение охотой и шахматами и пр.). Угождение или неугождение кому-либо или чему-либо (например, в случае чревоугодия) рассматривается как некоторое объективное соответствие, которое далеко не всегда достигается личными устремлениями. Но благое угождение одобряется. Жене следует угождать мужу, детям следует угождать родителям «во всяком добром замысле». А сам автор пишет о себе: «…Всякому в нужном угодил я и делом, и служением, и покорством, а не гордыней, порочащим словом не осуждая никого, не насме­хался, не укорял никого, не бранился ни с кем, а пришла от кого обида – мы Бога ради терпели и винили себя, и потому становились враги друзьями». Очевидно, что это не угодливость, а благоугодие (и – не угодие бесовское).

Не патриархальность, а добропорядочное партнерство

В связи с мотивом дружбы навек привлекает внимание, что в «Домострое» описаны не патриархальные отношения, организация жизни городского домохозяйства с обширным двором и связями со священниками и монахами, купцами и торговцами, иноземцами и приезжими гостями, соседями и знакомыми, волхвами и странниками, нищими, а из местных институтов – рынок, лавки, церкви и монастыри, больницы, суды, темницы. При таком разнообразии контрагентов сугубо патриархальные взаимоотношения невозможны.

«Домострой» ориентирует на долгосрочное партнерство: Богу угоден такой человек, которому «всякий во всем ему верит». Это дача наперед денег ремесленным мастерам, платежи без волокиты и просрочки, любезное обхождение – без тяжбы и брани, а с хлебом и солью – с торговыми людьми, возврат денег за непонравившийся товар. При взимании законных сборов и податей можно сделать послабление при нужде, «помочь ему и ссудить, а мало у самого, так у людей подзанять, но другому по просьбе дать». Жене в беседах с гостями или в гостях следует узнавать «добрую порядню», необычное рукоделье, «все то хорошее примечать и всему внимать, чего не знаешь и чего не умеешь, о том расспрашивать вежливо и послушно, и за науку благодарить, и, прийдя домой, обо всем рассказывать мужу перед сном».

Разумеется, патриархальные отношения нашли отражение в «Домострое»: требуется повиновение детей родителям, жены мужу, домочадцев хозяевам. Во всем следует повиноваться царю, князьям и своим властителям. «Тем, кто старше тебя, честь воздавай и кланяйся, средних почитай, как братьев, немощных и скорбных любовно утешь, а младших, как чад возлюби…» – учит патриархальным нормам «Домострой».

Наряду с этим оговаривается, что священникам и монахам следует повиноваться только во всем богоугодном и необходимо осторожно подходить к выбору духовного отца, чтобы не попался потаковщик, пьяница, сребролюбец, гневливый.

Жена – государыня в доме. Утром, днем и вечером муж сове­туется с ней о всяких делах домашних. Домостроевская патриархальность ориентирована на жизнь в мире с женами и с детьми и с домочадцами, на сохранение их в чистоте и на заботу о них «как о собственной части тела». Нужно всегда следить и спрашивать слуг «о всяких их скудости и недостатке, об обиде, о болезни, о всех тех нуждах, в которых можно помочь ради Бога, насколько удастся, и заботиться, насколько Бог пособит и от всей души, как о детях своих, как о близких». При этом предполагается взаимообразность, например, в отношениях детей и родителей: «Не забывайте трудов отца-матери, ибо о вас заботились и за вас печалились, упокойте старость их и о них позаботьтесь, как и они о вас некогда».

Внимательный читатель заметит, что «Домострой» утверждает преимущественную ответственность старших перед младшими. Сильвестр выкупал из темниц больных и пленных, должников из рабства, кормил голодных, освободил всех своих рабов. В послании сыну он также сообщает, что они с женой смогли поднять всех вскормленников, домочадцев и иждивенцев: «…Все те, дал Бог, свободны, живут состоятельно, многие в священническом и дьяконском чине, и в дьяках, и в подьячих, и во всяких чинах; кто во что уродился и в чем кому благоволил Бог быть, – те занимаются разными ремеслами, а многие торгуют в лавках, многие и в купечестве в различных землях ведут торговлю».

Таким образом, если это и патриархальность, то весьма мягкая, допускающая и уход домочадцев из дома. Власть отца проявляется прежде всего в том, что его власть есть поддерживающее начало: «Все это начато нашим попечением, но и после нас сохранил бы тебя Бог так же жить».

Не самодурство, а осмотрительность

П. И. Мельников-Печерский называл «Домострой» сводом патриархального самодурства. Под самодурством он понимал правление, при котором те, кто порядки держат, гнут остальных в дугу: «как медведь в лесу дуги гнет: гнут не парят, переломят – не тужат». Младшие становятся угнетаемыми, забитыми, обезличенными, безответными, страдающими и в страдании своем поучающимися самодурству, передающими его из поколения в поколение.

Но в точном смысле слова самодурство – это необузданное поведение человека, унизительное и оскорбительное для окружающих. Самодур руководствуется в отношениях к другим людям исключительно личным произволом, прихотями. Свод проявлений такого поведения действительно имеется в «Домострое», но в главе «О неправедном житии».

А так «Домострой» требует рефлексивной регуляции поведения: «Все с рассуждением делайте, братья и сестры, а не с сердцем и злобою». «Домострой» предлагает «жить человеку, рассчитав свою жизнь». Такое житье удобно и богоугодно, похвально среди людей и надежно. Для этого необходимо всегда все себе размерить и рассчи­тать, взвесить и разметить, отмечать и записывать как в масштабе всей жизни, так и в текущих делах. Ангелы невидимо записывают дела добрые, а бесы запи­сывают деяния, угодные сатане. И все деяния будут представлены в день Страшного Суда для воздаяния. Поэтому меру и счет требуется знать во всем.

Государю, государыне и слугам в каждом деле необходимы осмотр, присмотр, просмотр, надзор, предусмотрительность, рассмотрение и отчет. Например, утром встав, «по всему двору у всех запоров замки оглядеть, а где есть печати – там и печать, и если все хорошо – то добро, а где плохо заперто или замок попорчен, или вовсе не замкнуто, а то и печать нарушена или худо припечатано, – тогда, в хоромину ту войдя, все просмотреть…» Вечером нужно «везде походить и все оглядеть, и принюхаться, как бы огня не было, не уронили бы где его».

Хозяин должен быть смышленый в своей предусмотрительности. Поэтому государ­ственные подати платить нужно раньше срока, по возможности делать различные запасы, на приданое дочери откладывать с ее рождения, при кройке одежды для молодых загибать края на вырост, быть любезным со всеми – тогда от всякого лиха сберегут и при случае не обойдут.

Таким образом, «Домострой» наставляет не в самодурстве, а в рациональном («благоразсудном») поведении – в осмотрительности (и предусмотрительности).

Не скопидомство, а домовитость

В 1930-е годы считалось, что «Домострой» возвел в теорию «„кулацкий“ цинизм скопидомства». Под скопидомством обычно понимается страсть к накоплению и чрезмерная бережливость, доходящая до скупости и скряжничества.  

Бережливость действительно настоятельно рекомендуется «Домостроем». Например, следует прибирать обрезки тканей и дощечки, крошки, объедки и кухонные отбросы (на корм скоту). Все может пригодиться, чтобы не искать по надобности на рынке или не портить хороших вещей. На мой взгляд, такая бережливость чрезмерной не является. При всей бережливости практикуется избавление от лишнего: «ветхое залатать осторожно, все и сгодится – нищим отдать». Если не по силам содержать слуг, то рекомендуется не продавать их в раб­ство, а «отпустить на волю и чем можно их наделить – от Бога награда, а душе польза».

Но вообще-то «Домострой» советует давать подношения духовным наставникам, священнослужителям и монахам, милостыню – больным, заключенным и нищим; поить и кормить гостей, странников и нищих; одарять убогих, вдо­виц и сирот; добрую услугу или покупку почитать хлебом да солью и питьем; бережливых и понятливых слуг жаловать едой, питьем и платьем. Ни в скупости, ни в скряжничестве «Домострой» не наставляет. И нет страсти к накоплению. В текущей жизни достаточным представляется состояние свободы и независимости. А детям после смерти оставить «двор со всяким припасом или лавку с товаром, или деревню со всякой живностью, и никаких кабал, ни записей, ни порук, никаких повинностей, никаких податей…» Главное – забота о жизни вечной.

Альтернативой скопидомству представляется такая ценность как домовитость. Государь и государыня все домашние работы должны уметь делать сами, детей и слуг этому учить. Для всякого ремесла, рукоделья и домашнего обихода всякое орудие в порядке должно быть на подворье («…и что себе ни сделал – никто ничего не слыхал, в чужой двор не идешь, берешь свое без лишнего слова»). В доме все должно быть всегда вычищено, выметено, вымыто, вытерто, выскоблено, починено, припасено, прибрано, припрятано под замок и опечатано: а в такой поря­док («устрой») – «как в рай войти».

Домовитость не ограничивается собственным домом. Яства и питье, вещи и подарки передаются в другие дома. Сильвестр гордо сообщает: «…Рабов своих всех освободил я и наделил их, а иных и из рабства выкупил, и на свободу пустил я, и все те наши рабы  свободны, богатыми домами живут, как ты видишь, и молят за нас Бога и всегда нам содействуют». Таким образом, поддерживается сеть домохозяйств.

Чистая совесть

«Домострой» ввел в общественный дискурс выражение «чистая совесть». Призывается жить с чистой совестью, с чистой совестью посещать церковь, молиться и причащаться, прикасаться к святым образам, принимать нищих.

Значение выражения «чистая совесть» в тексте не поясняется. Но оно приобрело в дальнейшей истории России знаковый характер, моделирующий поведение людей. На мой взгляд, это значение соотносимо со следующим заявлением автора «Домостроя»: «Если ж писания моего не примете, наставлению не  последуете, не станете жить по нему и поступать не будете так, как здесь  сказано, дадите ответ за себя сами в день Страшного Суда, а я  преступлениям и грехам не причастен, не моя то вина: благословлял я вас на  благочинную жизнь, и размышлял, и молил, и поучал, и писал вам».

Как представляется, чистой совестью обладает человек, который порадел и сделал все от него зависящее, все, что в его силах и по его разумению – чтобы жизнь окружающих была праведной, чтобы все «были всегда упокоены, сыты и одеты, и в теплом доме, и всегда в порядке». Но окружающих Бог не всегда вразумит и в дело они наставления могут не претворить. Обращаясь к сыну, Сильвестр предупреждает, что если он не порадеет, «то я твоему греху не причастен, сам о себе и о  домочадцах своих и о жене дашь ответ в день Страшного Суда».

Сильвестр осознает ограниченность сил человека, признает возможность иной позиции со стороны Бога и окружающих, автономию их воли, но снимает с себя вину за их действия. Необходимо сделать все, что можешь, и принять Суд Божий (и людской).