В журнале «Вестник Российского философского общества» (2023, Вып. 1-2) опубликована программная статья первого вице-президента  Российского философского общества Ю. М. Резника под названием «Философская элита в современной России: на пути к консолидации», также дополняющая ее статья  главного научного сотрудника Института философии РАН В. Н. Шевченко «Какая философия нужна сегодня России?». Авторы призвали к серьезной дискуссии. И, предваряя изложение аргументов,  в порядке дискуссии замечу, что

– данные статьи и многоплановы и по содержанию выходят далеко за пределы обозначенных тем;

– сформулированные положения зафиксированы неполно и в слишком общей форме, не учитывающей конкретную специфику российского общества.

– авторы мягко дезавуируют свои ключевые положения.

С каждым из авторских тезисов хочется согласиться и не согласиться по разным причинам: все сказанное – так и не так. Поэтому первоначально я сформулирую свои недоумения по поводу высказанных положений. Затем будет намечена проблематизация тем и решений, обозначенных авторами. Далее я изложу свои соображения, возникшие в связи с анализом представленных размышлений.

Антитетические замечания. Определение Ю. М Резником философской элиты в философском сообществе России как группы известных специалистов, находящихся под контролем  государства и (1) задающей тренды развития философии, (2) определяющей  повестку  дня  философских дискуссий, (3)  занимающей  командные позиции  в иерархии сообщества, – вполне применимо для описания статуса философов, например, в традиционном Китае, но вступает в противоречие с авторским пониманием элитарности как результата корпоративного отбора капита­листического общества. Ю. М. Резник вступает в неоправданный концептуальный конфликт с социогуманитарной традицией, рассматривающей элиту как принадлежность любого социума. А ведь Ю. М. Резник отмечает «трансформационную» преемственость философов-народников, философов-революционеров, партийных философов советского периода и элитарных философов современности.

Многие утверждения Ю. М. Резника в отношении современной российской философской элиты относимы не только к философской элите, но и ко всем профессиональным философам. Так же могут быть охарактеризованы не только философские элиты, но и любые другие элиты и профессиональные корпорации в России и в других странах. Из истории философии известно, что во всех странах философская элита была идей­но несамодостаточна. Описанные идентификационные механизмы (перенос идей и их адаптация) действуют в философии с античности. В любой момент истории философии можно усмотреть состояние неопределённости и поиска новых исследовательских направлений.

Характеризуя российское общество, Ю. М. Резник в качестве значимого социального субъекта справедливо выделяет государственную бюрократию. Но следует отметить, что этатизм и доминирование чиновничества – это не уникальная цивилизационная константа России, а общая черта всех государств континентальной политико-правовой культуры от Франции до Китая. Не вполне ясно, зачем примирять и соединять в одно целое две России — буржуазно-мещанскую и народно-социалистическую, если они и так соединены посредством третьей России – государственно-бюрократической?

Идеи Порядка и Свободы (Хаоса), используемые Ю. М. Резником для различения либералов и консерваторов, являются мифологемами. А В. Н. Шевченко напоминает (вслед за Б. Расселом и В. М. Межуевым), что либерализм восходит к философии Просвещения, а консерватизм – к философии романтизма. Поэтому мифологизации философского ландшафта можно избежать путем выделения собственно философских оснований дифференциации.

Консолидация не тождественна преодолению дифференциации. Едва ли различные двойственности и конфликты фи­лософской элиты необходимо и можно преодолевать, да еще путем объединяющей идейно-ценностной плат­формы. Для консолидации достаточно централизации управления философским сообществом.

Ю. М. Резник пишет, что «поиск интегративных идейно-ценностных платформ (проек­тов) на консервативной (пророссийской) основе ещё только начинается». Но даже из перечня возможных проектов (включающего, например, евразийство) следует, что попытки такого поиска уже не раз предпринимались. И при характеристике возможных проектов интеграции философской элиты не выделяется фактически ведущий в России государственно-бюрократический вектор.

В. Н. Шевченко спрашивает: «Какая философия нужна сегодня России?» И один из его ответов формулируется так: «Нам нужна, прежде всего, отечественная публичная философия, которая в своей сущности должна представлять философскую основу создавае­мой или уже действующей общенациональной идеологии раз­вития страны». Но публичная философия такого рода всегда существовала в нашем обществе и в форме  публичных чтений (начиная со «Слова о Законе и Благодати» киевского митрополита Илариона), и в форме философских учебников для неспециалистов.

По оценке В. Н. Шевченко, до середины XIX века зазор между профессиональ­ным языком философии и естественным языком публичного общения был велик, что «конкретные практики пере­вода философского умозрительного знания на общедоступный язык фактически не возникали». Но напомню, что по оценкам Гегеля, практически вся европейская философия была популярной.

Предлагаемое В. Н. Шевченко введение понятия «публичная философия» в категориальный аппарат социальной философии представляется дисциплинарно нецелесообразным. Публичная философия выделяется по институциональному основанию и соотносится с академической философией. Эти институциональные формы философии удобнее рассматривать в предмете социологии философии.

Соответственно, не стоит ограничиваться выделением двух ликов (ипостасей) философии – академической и публичной. Можно говорить о многоликости философии – философии профессиональной и любительской, вузовской и школьной, народной и гражданской, этнофилософии, национальной философия и пр.

В. Н. Шевченко убежден, что для публичного философа в России актуальна задача интеграции социального консерватизма и коммунистической идеологии в интегративную идеологию, скрепляющую нацию в едином творческом порыве. В связи с этим возникает вопрос об идеологии национализма, не упоминаемой В. Н. Шевченко, но гораздо более важной в Новое и Новейшее время (ООН!), чем либерализм или социализм.

Это не все замечания, которые можно было бы сделать. Они относятся к характеру тех предпосылок, из которых исходят Ю. М. Резник и В. Н. Шевченко. Эти предпосылки зафиксированы явно неполно и вместе с тем в слишком общей форме, безотносительно к конкретной специфике российского общества.

Проблематизация тем и решений. Находится ли философская элита в современной России на пути к консолидации?Как следует из статьи Ю. М. Резника – объективно нет. Философская элита идет по пути фрагментации, анклавизации и эксклавизации. Эта тенденция действует не одну сотню лет, и едва ли следует ей противодействовать. Когда-то данная тенденция дойдет до возможного предела и превратится в противоположность, тогда будет смысл говорить о консолидации.

Ю. М. Резник признает, что выделенные им интегративные идейно-ценностные платформы (консервативно-западническая, «русский мир», евразийский социальный порядок, экосоциальный порядок) чужды друг другу и в ближайшем будущем – в идеологически значимой временной перспективе – объединить их не удастся. Стоит ли тогда надеяться на невозможное? Историко-философский опыт показывает, что в критические эпохи философские направления не интегрируются, а снимаются и уходят в основание. На смену им приходят другие направления. Следовательно, нужно идти по пути пролиферации, диверсификации философской мысли. Не исключено, в результате разработки новых тем появятся искомые точки сборки.

Ю. М. Резник отвлекается от факта существования как «философских» масс (рядовых профессиональных философов), так и философствующих народных масс (т. е. массового философского сознания). Едва ли стоит заботиться о судьбах философской элиты. Сама эта забота может быть воспринята как форма конкурентной борьбы за контроль над ресурсами и институциями. Элита фрагментируется с целью перехвата и мобилизации масс. Поэтому в центре внимания должен быть вопрос о массах, о тенденциях развития массового философского сознания в России.

Демифологизируя вопрос В. Н. Шевченко «Какая философия нужна сегодня России?» добавим предлог «в»: «Какая философия нужна сегодня в России?», – и ответ сразу станет непредсказуемый. Мы плохо знаем философские потребности масс. А потому не можем предложить апробированные историко-философским опытом от­веты на волнующие вопросы.

Вот, по приводимым В. Н. Шевченко сведениям, четверть населения России (по-видимому, «эго-деятели» в терминологии Ю. М. Резника) разделяет ценности либерализма, который основывается на философии Просвещения. А остальное население – «социо-деятели»? А какого они типа – носители государственно-административного социализма или народного социализма? Сама типология исторических форм социализма (феодального, буржуазного, государственного и т. п.) пока не разработана.

В целом, как следует из приведенного В. Н. Шевченко вполне достоверного социологического факта, а также из наблюдений Ю. М. Резника, в России нужно разрабатывать разные философии – соответственно ментальности различных категорий населения. А для этого требуется систематика человеческих типов (эго-деятель и др.) с опорой на известные психологические типологии.

Аподиктические суждения. Вопрос об искомой философской политике России и общенациональной идеологии ее развития, на мой взгляд, рамочно уже решен мировым сообществом в форме принятия ООН идеологии и философии устойчивого развития. Какие-бы авторские доктрины теперь ни выдвигались, идеологема устойчивого развития стала объективной мыслительной формой, в рамках которой возможна борьба интерпретаций.

Переход к устойчивому развитию – это общее дело. Повсеместно разрабатываются концепции перехода к устойчивому развитию, цели, принципы и критерии устойчивого развития внесены в международные документы и национальные нормативные правовые акты. Концепция устойчивого развития экосоциальна и ориентирована на будущее, интегрирует либерализм и социальный консерватизм, буржуазно-корпоративную, государственно-бюрократическую и народно-социалистическую платформы.

Не исключено, что данная концепция, как полагал новосибирский философ В. П. Фофанов, «может стать той объединяющей общество идеей, на основе которой наша деятельность будет, с одной стороны, направлена на решение собственных, животрепещущих проблем, а с другой стороны, будет действительно идти в единстве с общемировым цивилизационным процессом». Для этого, на его взгляд, особенно важно то, «чтобы общество осознало, что Россия – одна из мировых цивилизаций, она не нуждается в заемных образцах, она может и должна использовать чужой опыт, применяя его на собственной социокультурной, цивилизационной основе».

Соглашусь с Ю. М. Резником в том, что Россия действительно заслуживает собственную философскую повестку. Да в общем-то она всегда и была. Потому и не признавалось на Западе существование философии в России в смысле западной повестки.

Но выработки позиции в рамках глобальной повестки на XXI век отечественным философам не избежать. Актуальна задача экспликации концепции устойчивого развития применительно к уровню мировых цивилизаций. Ряд трудностей с философским языком описания локальных цивилизаций могла бы разрешить конкретизация (на основе общенаучных понятий!) упоминаемых Ю. М. Резником и В. Н. Шевченко концептов «самосознание», «проект», «сообщество», «культурный код», «базовые константы», «матрица», «парадигма», «стандарт», «культурно-историческая традиция» и др.

На мой взгляд, наибольшим потенциалом в решении этой задачи обладает марксизм, разрабатывавший диалектику как учение о развитии. Ю. М. Резник отмечает, что в 1990-е годы российские философы «в своём большинстве отошли от марксизма… и принялись активно осваивать зарубежное философское наследие». Данный переход демонстрирует методологическую эффективность марксизм и его перспективность как философского учения, способного интегрировать все философские направления (в том числе религиозно-эзотерические).