Имя Валентина Васильевича Ворошилова хорошо известно всем, кто хоть в малой степени причастен к журналистской профессии. В. В. Ворошилов с отличием окончил факультет журналистики Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова, а чуть позже – инженерно-экономический институт и получил диплом инженера-экономиста. Призвание к журналистике, тем не менее, однозначно было самым главным – В. В. Ворошилов стал журналистом-практиком Но и теория массовой коммуникации его привлекала. В 1986 году Валентин Васильевич успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук, и в 1990 году ему присвоили звание доцента.

         В. В. Ворошилов – член Союза журналистов с 1968 года. Много лет он работал корреспондентом экономического отдела газеты «Ленинградская правда» (ныне «Санкт-Петербургские ведомости»), а также в ТАСС. Освоив жанр фельетона, публиковал свои произведения в знаменитом журнале «Крокодил». Валентин Васильевич – член-корреспондент Петровской академии наук и искусств. В 2008 году ему был вручён диплом «За помощь в подготовке и создании программ телеканала ВОТ, а также за личное участие в прямом эфире при их проведении».

         Накопив уникальный профессиональный опыт, став автором многих научных публикаций в области теории и практики массовой информации, В. В. Ворошилов перешел на работу в Ленгосуниверситет, а 1 сентября 2002 года поступил на работу в Санкт-Петербургский государственный университет сервиса и экономики. Он является профессором кафедры журналистики этого вуза, ведущим преподавателем учебных дисциплин «Введение в специальность», «Основы теории коммуникации», «Правовые основы журналистики», «Профессиональная этика журналиста» и других.

         В октябре нынешнего года ветерану журналистики исполнилось 90 лет. Редакция «Петербургского публициста» сердечно поздравляет Валентина Васильевича со славным юбилеем и желает ему крепкого здоровья, благополучия, бодрости и творческих успехов. Мы пригласили юбиляра в качестве гостя в редакцию и попросили его рассказать о своем пути в профессию.

На фото: В. В. Ворошилов знакомит студентов со своим учебником

Ветеран журналистики Валентин Васильевич Ворошилов рассказывает:   

         – Писать я начал во время службы в армии. Передовица в газете Прикарпатского военного округа начиналась с абзаца: «Как пишет ефрейтор Ворошилов. Утро на учениях было хмурым…»  То есть «попал под лошадь», как Остап Бендер. Потом за стенгазету перед строем генерал вручил мне грамоту. Она была у меня вторая, первая – за художественное чтение. Демобилизовался ветераном боевых действий. Сегодня могу ездить до Владивостока и обратно бесплатно. Но времени нет на поездки.

         После демобилизации я купил фотоаппарат «Киев», начал снимать и отправлять фотоснимки в молодежную ленинградскую газету «Смена». Заведующим отделом рабочей молодежи в редакции был Андрей Варсобин, но он принимал снимки только с  текстовкой, то есть надо было все работы подписывать. Но однажды Андрей усадил меня за стол и сказал:  «Попробуем обойтись без фото. Пиши заметку о комбинате,  где работаешь».

         Вот еще одна маленькая газетная заметка. Одна из многих. В ней шла речь вот о чем. В питерской коммуналке в блокаду умирал старик. От голода. Когда, казалось бы, исчезла последняя надежда, прибыл на побывку с фронта сосед. Он достал из вещмешка пакет и поделился хлебом. Спасителя звали Андрей Варсобин.

         Со временем Варсобин сменит Куртынина в должности редактора «Ленинградской правды». А тогда, в «Смене», он станет моим наставником. Помню, когда на Охтинском химкомбинате, где я работал, организовали почин «Один плюс два» (передовик поможет двум отстающим), мы до ночи сидели в редакции над статьей. Собственно, писал он, а я по его просьбе обрисовывал внешность инициаторов (нужны краски в текст). Очерк получился на целую полосу и вышел  за двумя подписями. Через год я поступил на факультет университета. Помню, как Андрей бегал по кабинетам Обкома ВЛКСМ в поисках комсомольской путевки. Этот документ в алой обложке сегодня – ценная реликвия в моём архиве.

         Помню, меня пригласили к редактору «Ленинградской правды» к Михаилу Степановичу Куртынину. Думал, ругать будет за мою статью  «Коллекционеры починов», в центральной прессе, в которой  я критиковал газету за увлечение разными начинаниями. Работал я тогда электриком Охтинского химкомбината, учился заочно в двух вузах одновременно и ничего не  боялся. Из кабинета вышел уже штатным сотрудником газеты. И попал в чудесный творческий коллектив.

         Заведующий отделом Исай Семёнович Сливкер в тот день вернулся в редакцию после вынужденного перерыва. Попросили его съездить на дачу к первому секретарю обкома партии Попкову подписать подготовленную редакцией за его подписью статью. Ждал весь день.

         – Проголодался? – спросили Сливкера в редакции.

         – Да нет. На даче покормили. Сосиски с капустой ел. 

         А вскоре грянуло Ленинградское дело. Кто-то донес про сосиски, и Сливкера исключили из партии «за угодничество перед врагами народа (кормился у врага народа)». Уволенный журналист с трудом устроился старьевщиком в утильсырье.

         Но вернемся в то время, когда Сливкер еще работал в редакции. Заведующий отделом промышленности и транспорта редакции Сливкер стал моим главным учителем. Талантливым учителем. Сначала он возвращал мне рукописи с резолюцией: «Конец ушел в песок». И сердился, когда я заходил в кабинет.

         – Сегодня юбилей! – сказал я ему.

         – Какой?

         – Сегодня две недели, как вы подписали в печать мою статью.

         Когда меня приглашали в «Ленинградскую правду», то знакомые предупреждали: там работают зубры, трудно будет! Но ребята в редакции охотно стремились мне помочь.

Мою первую публикацию «Путешествие  по мертвой реке» (об Охте) сразу проанализировал Невельский. А сколько пользы приносили разборы на ежедневных планёрках и еженедельных летучках!

         Мне дали кабинет, в котором работал Владимир Невельский. Окна выходили на Фонтанку. Однажды Володя причалил к набережной на катере с названием «Михаил Булгаков». В годовщину смерти писателя журналист, будучи в столице, пришел с цветами к могиле Булгакова. Увидел его вдову, и та рассказала о необычном желании Булгакова: тому человеку, который придет помянуть его в годовщину смерти, подарить катер. Просьба писателя была выполнена (подробнее об этой истории см. : https://aif.by/timefree/history/zaveshchanie_mastera_kakoy_byla_poslednyaya_volya_mihaila_bulgakova. – Ред.). Через несколько лет Невельский стал собкором  «Известий», а история с катером была неоднократно обнародована.

         Мою первую публикацию «Путешествие  по мертвой реке» (об Охте) сразу проанализировал Невельский. А сколько пользы приносили разборы на ежедневных планёрках и еженедельных летучках!

         Я писал о качестве товаров («На чём играют музыканты?», «Лапша из галош», «В отчётах и магазинах», «Пыль на пылесосах», «Чья бритва лучше?»)

         Но очень скоро мне стали попадаться факты, которые из-за сатирической направленности, иронии и парадоксальности не годились для корреспонденции или статьи – на их основе можно было строить только фельетон. Особенно важно было выступать в газете, когда зло не наказано. К примеру, три повара с Васильевского острова организовали в области цех по производству фальшивого хрусталя: закупив 20 тысяч простых стопок, нарезали на них алмазным кругом ромбики и окунали для блеска  в  плавиковую кислоту. Потом изделия несли на рынок. Махинаторов посадили, а их начальник пошел вверх: из начальника быткомбината стал начальником управления («Хрустальный мираж»). Опубликованный фельетон вызвал нервную реакцию первого секретаря обкома КПСС Г. В. Романова: «Шеф топал ногами», рассказывал мне его помощник Владимир Михайлов. Или трое жуликов из пищеблока психиатрической больницы закупали черную икру и балыки, а больным на обед подавали макароны по-флотски. Администрация оштрафовала воришек, но они побежали в районный суд. И суд, посчитав их просто неопытными, оправдал! И потребовал «неопытным» вернуть деньги… Мне надо было доказать ошибку суда. Я снял ксерокс с трудовой книжки шеф-повара и поехал на Пряжку, в психбольницу номер два – предыдущее место работы «неопытных». Там пояснили, что шеф-повар уволен за пустотелые масляные кубы.  

         – За что, за что? – удивился я.

        – Ну вы даёте! Не знаете, а ведь это шикарная практика: прежде чем бросить в котел с кашей куб сливочного масла, повар вырезает из него сердцевину и прячет в припасенный кошель. Главное, чтобы до прихода дежурного врача успеть. А наш герой не успел однажды…

         – А почему он уволен по статье 47А? В связи с ликвидацией учреждения? Но ведь ваша психбольница стоит на месте?

         – Какой вы неопытный! Мы его уволили за недоверие, но статье 47Г. Разве вы не видите подчистки, что буковки исправлены – Г на А. Вот и весь фокус!

         С другим неопытным – бухгалтером – было проще; я достал документ, где было написано, что он отсидел семь лет за хищение. А с письменным словом не поспоришь, в отличие от устного. Так появился материал «Уха из петуха».

         Целый месяц мне пришлось доказывать неправоту суда. Но я победил!

Со сбором фактов для фельетона «Па-де-де рашпиля», опубликованного в журнале «Крокодил», была такая история.

         Заведующая РОНО назначила своего хорошего знакомого в свой подшефный дом школьника балетмейстером. Хороший специалист. Но не танцует… Он – сантехник. Когда я показал копию ее приказа, заведующая возмутилась: «Подпись не моя, я не идиотка, чтобы такое подписывать!» Пришлось через кальку снять образец подписи в приказе и сравнивать с ее подписью в других документах.

         Удачно если при сборе информации встречаешь факт, который станет стержнем фельетона. «Бухгалтер Бокситогорского профессионального училища мечтала об ондатровой шубе». Но денег на ее покупку не было. Бухгалтер взглянула на батарею парового отопления, и взгляд мечтательницы заискрился от радости: «Эврика! Вот где деньги! Какая же я умная! Она составила бланк трудового соглашения на ремонт трубопровода… Но кто получит денежки и сразу передаст ей? На шубу. Мы не знаем, передавали ли тогда по радио сказки о Золотом петушке, но тем не менее бухгалтер вписала фамилию «Додонов» в трудовое соглашение. Я узнал, что человек с такой фамилией в Бокситогорске не живет. И тогда я уверенно и радостно написал название материала – «Счёт царя Додона».

         Вскоре я получил нефельетонное задание: написать монографию об экономической пропаганде в современной газете. Дескать, у тебя красный диплом журналиста и синий диплом инженера-экономиста. Тебе и карты в руки. Книга стала основой кандидатской диссертации.

         Готовя кандидатскую диссертацию, я решил посмотреть подобные исследования. Их много собрано в диссертационном зале в подмосковных Химках. «Роль печати в реализации решений ХХIV съезда КПСС». Большинство работ так названо, меняется только нумерация съездов. Что это? Неужели стремящийся в науку молодой народ так околдован этими решениями? Ведь те, кто изначально до съездов составлял списки решений, наверное, отталкивались от объективного, учитывая и противоречия  общественной жизни и объективные законы. Закон, как известно, есть прочная, устойчивая связь между явлениями. Закон жизни – связь между рождением человека и его смертью. Почему осмысливать этот великий закон жизни поручают лишь избранным? И разве не заманчиво изучать противоречия, как логику движения законов, а не подсчитывать количество реализованных решений. Пусть этим занимаются специалисты по статистике из ЦСУ. Деидеологизированный взгляд на мир побудил меня построить монографию на анализе отражения действия законов в прессе и потому требования издательства включить в книгу цитаты из речей генсеков были, на мой взгляд, лишними. Постперестройку я принял спокойно, партбилет не стал сжигать (с ним связаны и моя молодость, и множество прекрасных воспоминаний). Появилась уверенность в другом: против объективных законов нет приёма! Не изменилась и психология творчества: фельетон не уступит своего места без боя!

         Один знакомый журналист свои публикации начинал одинаково: «Начну с цифр». Дальше читать было не интересно. Стал задумываться. Как заинтересовать читателя? Сценкой? Парадоксом? Неожиданностью? Выдумкой, за которую не привлекут к суду?

Например, «Генеральный директор объединения „Знамя Октября“ т. Сироткин был погружён в невеселые думы» (В. Ворошилов, А. Травин. «Обида шестого заместителя»). Заголовок вызывает у читателя вопросы. Почему мысли невеселые? Или почему они не радуют т. Сироткина?

         От хорошего начала и остальной текст пишется легко и весело. И до смены жанра рукой подать. Готовил корреспонденцию «Персональное авто». Прочитал первый набросок и рассмеялся: «Это же сатира! Но сырая!»  Решил посоветоваться с очеркисткой Валентиной Прокофьевной Вершель, набившей руку и на этом жанре. Та на моих глазах так лихо преобразовала текст, что я даже оторопел. После стал писать фельетоны самостоятельно, а Валентина ушла в науку: стала кандидатом филологических наук, а затем и доктором исторических. Но ее метод преобразования жанра я учел. Журнал «Крокодил» напечатал мой фельетон «Па-де-де рашпиля». Герой незаконно получал четыре зарплаты. Фраза была преобразована: «Тьма бумажек высоких энергий хлынула в его запазушное пространство».

         Была всё же одна жалоба, которую разбирала комиссия. Я написал, что профессор Андожский довольно потирал руки, когда зачислил жену, медика, на должность исследователя косозубых зубчатых колёс по хоздоговорной теме самого же этого профессора («Зубчатые колеса и мораль»). В жалобе в московские инстанции Андожский утверждал: свидетелей того, что он якобы потирал руки, не было. И всё-таки с печатным словом надо быть осторожней. Я участвовал в комиссии из трех сотрудников редакции в расследовании причин самоубийства героя фельетона Ю. «Глуховские выдвиженцы». Застрелился начальник лесхоза Б., с которым журналист не встретился и который был невиновен (автор вообще перепутал героя). Я видел предсмертные записки Б. жене и детям. Тяжелые воспоминания…

         Мною написано 38 монографий, учебников и учебных пособий с грифами Учебно-методического объединения (УМО) Министерства. Это отмечено в приказе руководства. А есть и «довесок» – десятки фельетонов в газетах и журнале «Крокодил». Здесь таится большая проблема. Учебник или учебное пособие нельзя издать без грифа (рекомендации рецензента). А если рецензент завистлив и мстителен? У меня вышли шесть изданий учебника с главой о рекламе, и я ожидал отзыв о седьмом. А он оказался негативным: якобы я некорректно указал разницу между средствами массовой коммуникации и средствами массовой информации. Отсюда вердикт: «Не допускать».  

         Пришлось обратиться в Москву, в издательство «КноРус». Там попросили организацию достаточно солидную дать рецензию, и вот учебник получил гриф не УМО, как обычно, а рекомендацию Министерства. Конечно, были опасения, что профессор не успокоится и будет писать протест в ООН… Конечно, это шутка… Ведь накануне он писал жалобу на подписанный им же самим положительный отзыв о книге докторанта…Удивительные шараханья рецензента, впрочем, не помешали докторанту защитить диссертацию. Вот так и в вузах порой не ведают, что творят. Жизнь полна неожиданностей и сложных ситуаций. Именно тем она и интересна!

На фото: Профессор Валентин Васильевич Ворошилов в день празднования своего 90-летия со студентами. В знак особого почтения мэтра облачили в боярские одежды. И боярыня, конечно, рядом.