Памяти    моих родителей

Владимира Павловича и Евдокии Кузьминичны Кудряшовых

посвящается

         Ранним утром просыпаюсь от еле слышного разговора. За  перегородкой звонкий мамин голос то и дело прерывается папиным. Удивленным,  вопрошающим, изредка посмеивающимся. Они обсуждают планы на день, делятся чем-то радостным. Я снова проваливаюсь  в сон и окончательно просыпаюсь, когда хлопает дверь. Обычно папа перед уходом на завод заглядывает в комнату –сверить часы. Декламирует: «Весь народ уж на работе, у ребят своя забота! Мойся, одевайся, в школу собирайся!» Мы с братом знаем: значит, без 15 минут 7. Нас словно сдувает с кроватей, бежим на кухню и, громко хлопая носиком круглого алюминиевого умывальника, суем мордашки под холодную воду…

         Кажется, это было вчера, а прошло… более полувека. В 2025-м  году исполнится 29 лет, как папы нет на этом свете и год, как ушла из жизни мама. В возрасте 96 лет. Вместе они прожили 45 счастливых лет – с1951-го  по 1996-й.

                            Три свиданья за три года

Познакомилисьмама с папой  в 1948-м году в поезде. Он –  старший сержант с боевыми наградами: артиллерист, связист. Служил в армии в Шиханах Пензенской области. Она – учащаяся фармшколы в Саратове.

         – С подругой возвращались с зимних каникул из родного села Царевщина в Саратов, – вспоминала мама. – Сели в поезд в Барнуковке в общий вагон. Я с красным фанерным чемоданом (в нем мамины тыквенные лепешки). Валя – тоже с гостинцем. Примостились кое-как. Напротив – двое молодых парней-военных. Ехать нам целую ночь. Подруга нарядная – в шляпке и  в пальто с цигейковой муфтой. А я – в солдатском бушлате без погон, в белом самовязанном платке из овечьей шерсти. Ноги в подшитых валенках подальше под лавку прячу, заодно и свой чемодан проверяю, на месте ли. Напротив меня –  разговорчивый Саша, но мне больше второй понравился – Володя. И я ему приглянулась. Переглядываемся. Серьезный, скромный, симпатичный, с юмором: все интересовался, что у меня в чемодане. А я даже лепешками не угостила.

         На одной из остановок адресок попросил. Я не дала. Строгих нравов была. Он покраснел, и сердце мое екнуло. Пишите, говорю: Саратов, улица Ульяновская. Дом 17. Исаевой Е. К.

         Так начался роман в письмах моих родителей. После нескольких часов знакомства в поезде продолжался он три года.  Писали подробно о жизни, братьях и сестрах, войне, делились мечтами.  Слали фотографии, слова полюбившихся песен (у каждого, как оказалось, был свой песенник – папина общая тетрадь и сейчас жива).Помню, на первой ее странице слова песни «Хороши весной в саду цветочки…» А дальше –  военные марши, лирические припевки, частушки про Гитлера. И хоть до войны папа успел закончить всего 6 классов, почерк был понятный, и в детстве мы с подружками во все горло распевали: «22 июня ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война…»

         Из писем выяснилось, что у моих будущих родителей много общего в судьбе.

         Оба – из многодетных крестьянских семей: папа-седьмой, младший, сын, а еще у него две сестры, родители живут в деревне; у мамы – две сестры и два брата, отец   в 1942-м году умер от полученных на войне ранений, мама в 39 лет осталась вдовой с пятью детьми.

         Оба – заботливы, трудолюбивы, тянутся к знаниям. Мамино фармацевтическое образование после десятилетки по тем временам приравнивалось к вузу. Забегая вперед, скажу, что папа после трех лет войны и шести лет армии стал  токарем, получил высший шестой разряд. Работал в инструментальном цехе, ему, одному из первых, на Галичском экскаваторном заводе в 80-е годы доверили станок с ЧПУ (числовым программным управлением). Его фотография, сколько себя помню, всегда висела на заводской Доске Почета.

         Оба любили народные песни и умели отдыхать. В праздники папа  играл на гармошке, мама пела и плясала. Знала много частушек. Особенно любила саратовские страдания и припевки.

          …Три года переписки – сейчас такое трудно представить! А они молодые, красивые, здоровые и –  в разлуке. Три года – это же в юности целая вечность!

– Мы полюбили друг друга с первого взгляда, – говорила мама. – Я, конечно, понимала, что  Володя нравился многим. Тем более после войны, когда мужиков поубивали на фронте. Встретиться  с ним мне очень хотелось. Летом приехала на каникулы домой и дала ему телеграмму за 17 рублей (это были большие деньги!): приезжай. А он не смог: со службы не отпустили. Встретились мы через два месяца в октябрьские праздники. Я на вечеринке была, а дома  мама и младшая сестренка – Рая.

         Мы  веселимся, каблучками дробим, вдруг вбегает Раечка и звонко с порога объявляет:

         – Дуся, женихи приехали!

         Бежим домой. А женихи – Володя с другом. В форме, статные, красивые. Володя потом рассказывал: ехали через Барнуковку. Зашли в какой-то дом,  там веселье, пляски. Их угощают, невесты – на выбор! А они к нам – в Царевщину…

          Я слушаю рассказ  мамы и понимаю, как мне повезло: родилась первенцем в дружной, любящей семье. И лет до 15 всерьез думала, что и у всех так. Любовь родителей была взаимной. Радость и гармония витали в воздухе. Та душевная, теплая и веселая аура, которая царила в доме, стала центром притяжения для нас и наших друзей. Папа – душа компании. Мои одноклассницы с удовольствием обсуждали с ним любые темы. Мама – шустрая, веселая, звонкоголосая. Если папа брал в руки гармошку, могла тут же выкинуть коленце (сплясать) и пропеть новую частушку. Затем, вертанувшись на одной ножке в платье солнце-клеш, она убегала в огород или на кухню и принималась за дела. Мы никогда не видели ее усталой…

         Мама и сейчас при разговоре – а это было в 2017 году – постоянно отлучадась, но, появляясь, снова  продолжала рассказ:

         –Третье наше свидание было в Лимане Астраханской области. Меня после техникума туда направили работать. У Володи служба окончилась, он демобилизовался из армии и ко мне заехал. «Крюк» этот ему непросто дался. Кого уж он там убеждал, какими правдами и неправдами доехал, теперь спросить не у кого. Жили мы с  подругой на квартире. На радостях я сварила суп гороховый с… лапшой. На что    мой будущий муж ответил:

         – Сколько живу на свете, войну прошел, а такого супа нигде не ел…

        На второй день мы расписались в ЗАГСе. Был апрель 1951-го года. Свадьбы не было. Самое обидное – с мужем меня не отпустили, хотя отработать мне оставалось всего четыре месяца. Он уехал к родителям в деревню Раменье Костромской области. Они не видели сына восемь лет: три года войны и пять –армии.

         В августе поехали и мы с мамой к Володе в Галич. К тому времени он уже работал на заводе в городе. Встречать нас на вокзал с племянницей пришел. У меня сердце екнуло: не его ли дочка? Оказалось, старшего брата. Из города пошли в деревню (семнадцать километров сосновым бором), к Володиным родителям. По дороге мама меня учила:

         – Войдешь, сразу мамой и папой их называй, а то потом не скажешь.

         Пришли, познакомились, поужинали.  Спать нас на  сеновал отправили. А утром Володина мама колобушек на сметане  напекла. Самовар поставила.  Свекор с «подковыркой» был, все изумлялся:

         – Еш твою налево! И что это за любовь такая – за 2000 верст приехала! Ишь ты, са-ра-тов-ская…

         Смотрели на меня в деревне с любопытством. Проверяли. Помню, как некрашеные полы в большой избе за час «выхлестала». Мама его мудрая и справедливая  была. На вопрос сына: хороша ли невеста, сказала: была бы тебе хороша, а нам любая люба!

                            Семья? Семья!

         Мамины рассказы  мы с младшим братом Юрой и наши дети слышали часто, помним  смешные и грустные истории нашего рода.  В маминых устах звучат они то с вызовом, то с потаенной грустью, но всегда с любовью и  юмором. Самые простые   события могли насмешить нас до слез, а грустные – растрогать. Народная мудрость в стихах, пословицах и баснях, которых родители знали множество, и была основой нашего воспитания. На нас никогда не повышали голос, не поднимали руку, не наказывали.  В семье был непререкаемый авторитет отца. Мама всегда прислушивалась к папе, поддерживала его начинания, помогала словом и делом. А он всегда советовался с ней.  

         Вспоминаю семейные традиции. Моя бабушка по папиной линии была неграмотная.  А дед грамоте разумел. Газеты всю жизнь выписывал и читал вслух. Мой папа тоже так делал. И чтение вслух в семье стало неотъемлемым. Помню, как я  впервые читала вслух повесть «А зори здесь тихие…», а младший брат в  другой комнате клеил модели самолетов в полнейшей тишине и  тихонько плакал. Будучи сама мамой, читала детям не только сказки перед сном, а и повести Анатолия Алексина,  рассказы Виктора Драгунского, романы Джека Лондона.

         Пироги или торты по праздникам, выходным и, когда гости на пороге, – еще одна наша семейная традиция. Мама пекла их без книжек, по наитию, быстро, вкусно. Иногда в «разваленном» виде, но всегда с душой и с радостью. А уехать из дома без маминых пирожков и все годы ее жизни было просто невозможно!

         Вспоминаются и семейные праздники. Эта радость осталась в памяти на всю жизнь! Из шести папиных братьев после войны осталось двое и две сестры. Кроме младшей Нюры, которая уехала в Ленинград, все жили в Галиче и близь лежащих деревнях. К старшему – Николаю мы ходили в деревню Поляны за шесть километров – на Троицу и Духов день. К сестре Татьяне и маме – в Раменье – на Девятую пятницу. К брату Алексею – на 1 мая. К нам гости приходили на Октябрьскую.  Всегда с детьми. В деревни – пешком! И с гармонью! И зачастую  трава на лесных дорогах и тропинках была вытоптана дробежкой женских туфель и мужских сапог.

         Сколько  встреч, эмоций, разных людей и забавных случаев! На праздники приезжала и папина сестра из Питера, Кочурина Анна Павловна с мужем, который служил в КГБ. Его рассказы о Карибском кризисе, борьбе с бандеровцами на Украине, атомных подлодках после принятия им очередной стопочки доносились и до наших ушей. Мы  вместе со взрослыми играли в прятки, жмурки, в Духов день  обливались водой, бегая по двору с ковшиком.  Папа очень любил детей. Он научил нас играть в шашки и шахматы. С него начался мой путь в профессию журналиста. Сочинение об отце «Мой современник» оказалось в 70-е годы лучшим в городе.

         Летом в деревне, когда собирались вместе, ходили на рыбалку с бреднем по реке Челсме. До сих пор помню, как пробиралась по высокому берегу в сплошной крапиве с ведром живых, плавающих щук! Ощущение счастья и своей нужности не покидало меня (а было мне лет 7–8). И этим я обязана отцу. А потом – ухана улице, на костре – в огромном ведре. Ее наливали всем и рады были поговорить про жизнь «прежнюю» и «нонешнюю», вспомнить колхозы и войну.  Ребятня подсаживалась поближе и слушала главного шеф-повара дядю Леню. Он был старше отца на три года. В 1941-м в боях под Москвой ему оторвало руку и война на этом для него закончилась. Но вспоминать при случае он любил с юмором:

         – Лежим мы на картофельном поле, а немец лупит и лупит, головы не поднять. Вдруг краем глаза вижу – полетело что-то! А это рука моя – в воздухе несется…

         Жили-поживали, мудрость наживали…

         Папа был старше мамы на три года. Не пил, не курил. Вернее, в 25 лет уже бросил (на фронте все курили).  Чувства свои родители напоказ не выставляли. Жили в любви и согласии. Мы знали и видели их отношение к власти, к начальству на работе, по именам знали их коллег.  Никаких сплетен и интриг в семье никогда  не было. Женских капризов  я не видела, хотя мама говорит, что смолоду были. Характер у нее своенравный, свободолюбивый. Неправоту трудно признает. Сначала пыталась обижаться на папу. Губы надует и расплакаться готова. А папа к окну ее зовет и говорит:

         – Дуня, вон бык пришел! Иди-ка посмотри, какой рыжий, да рогатый.

         Она к окну, а там – нет никого. Рассмеются оба. И обида прошла. Родители всегда обращались друг к другу по имени. Мы, дети, только и слышали: Дуня! Володя!

         На людях папа называл маму Дусей. Проблемы  старались решать вместе, секретов друг от друга не было,  а вот дела были поделены на мужские и женские. Папа построил дом, посадил сад, вырастил двоих детей и четверых внуков. А мама готовила, пекла, шила обновки к праздникам, лечила, иногда помогала нам с уроками.

Вся  многочисленная папина родня приходила и приезжала из деревень к Дусеньке (так ее старшие звали) в аптеку за лекарствами. Я отчетливо помню мамины запахи. Ее одежда и даже носовой платок всегда пахли аптекой.  Каждое утро она, сготовив завтрак и обед, провожала папу  на работу, целовала на пороге (без свидетелей):

         – Счастливо, Володенька, до скорого свидания!

         А потом, отправив нас в школу, к 9 утра бегом мчалась в аптеку – на любимую работу.

         Я ее как-то спросила, что значит для нее счастье, она, не задумываясь, ответила:

         – Когда утром с радостью идешь на работу, а вечером с радостью возвращаешься домой.

         Для папы работа тоже была любимой. 43 года он не расставался со своим  токарным станком. Обучил мастерству не одно поколение молодежи…  В коллективе его ценили и уважали.  Помню, в последние годы, когда я появлялась в цехе (два года я работала на этом заводе), он, в подшитых валенках, в защитных очках, крутился вокруг станка, а рядом стоял табурет. Работал папа до 69 лет.

                                               *   *   *

         День Победы 9 мая для нашей семьи – папин праздник. Вместе с друзьями он всегда ходил на торжественный митинг  и  на воинское захоронение. Там поминали не вернувшихся с войны.  Жалел погибших товарищей, любимой песней папы была «На безымянной  высоте». Его награды мама трепетно хранила: Орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и еще 15 медалей за минувшую войну.

…Он ушел через год после 50-летия Великой Победы, в октябре 1996 года. Накануне побелил все шестнадцать яблонь, вырезал старую малину, вычистил сад. Поболел только 2 недельки. Маме, прощаясь, сказал:

         – Дуня, я ведь тебя любил…

         Она очень тяжело переживала его уход. Винила себя: не уберегла! Три года в общую тетрадь писала ему письма, где сказала все, что не успела сказать за прожитую вместе жизнь…

           28 лет мама прожила одна, без своего Володи. Но ни дня не проходило, чтобы она его не вспомнила и не поделилась с ним  мысленно радостью и проблемами. На 90-летие к ней приехали дети, внуки и правнук. И мама радостно хлопотала на кухне, угощая всех пирогами и вспоминая свою долгую, насыщенную событиями интересную жизнь, при этом не забывая подложить лакомый кусочек  Володе – своему правнуку. В апреле 2024 года маме исполнилось 96 лет. А через месяц ее не стало. И с ней ушел целый мир, о котором ее правнуки и правнучки будут знать только со слов своих родителей и по фотографиям из семейного альбома. Да еще из общей тетради воспоминаний, которую она отдала старшему внуку…

На фото:

1. Кудряшов Владимир Павлович. 1944 год.

2. Исаева Евдокия Кузьминична и Кудряшов Владимир Павлович. 1950 год.

3. Кудряшовы Владимир Павлович и Евдокия Кузьминична. 1958 год, город Галич.