Как я стал корреспондентом

         Осень 1966 года. Польша. Гарнизон Борне-Сулиново. Утром подхожу к школе – навстречу бегут девчонки нашего единственного десятого класса и восторженно сообщают: «Женька, тебя в газете напечатали!»

         Я, как сейчас говорят, был в шоке. Ничего не писал и никуда не посылал. Что за бред?

         А мои подружки разворачивают газету Северной группы войск «Знамя победы» и тычут пальцами в малюсенькую заметку, которая сообщает, что у могилы  старшины Ивана Поддубного (тезки знаменитого русского борца) состоялся торжественный прием в пионеры. Внизу подпись: Е. Воробьев, юнкор, ученик средней школы № 10.

         Ну, не сочинял я эту заметку! Мне никто не верил. На меня смотрели как на героя. Даже директор школы Сергей Ильич Фролов подошёл и пожал руку.

         Так я впервые столкнулся с заавторством – весьма распространенным явлением журналистики советского периода. Это когда сотрудник редакции сам что-нибудь сочинит, а подпись ставит нужного человека, но об этом его оповещает, и если он не против, то все в норме. А тут просто злостное нарушение правила.

         Помню,  я сильно был возмущен. До такой степени, что сочинил протестное письмо редактору СМИ, между прочим, полковнику. И что интересно, он мне на красивом бланке машинописно ответил: извинился за нехороший поступок подчиненного и сообщил, что провел с ним воспитательную беседу.

         Откуда растут ноги у этой эпохальной заметки? Поясню. Дело было так. Летом упомянутого года Витек Моисеев, Лора Осиева, Жека Чернецов и ваш покорный слуга сварганили коллективную жалобу на местное руководство и описали свое несчастное существование. Мне было поручено ее правильно оформить и адресовать в главное средство массовой информации Северной группы войск, что я и сделал.

         И, о чудо, наше послание напечатали (скан публикации прилагаю)! Правда, мое имя редакция по какой-то таинственной причине зашифровала буквосочетанием «др».

         Реакция на крик юных душ под заголовком «Ни концерта, ни оркестра» последовала незамедлительно. Рядом с Домом офицеров мгновенно были сооружены качели-лодки, точно такие, без которых не обходился ни один уважающий себя советский парк культуры и отдыха. Все лето мы катались на них до головокружения и дрожи в ногах. Про музыку и прочее баловство никто не вспоминал. Проблема летнего досуга старшеклассников была кардинально решена.

         А когда лето закончилось и стартовал новый учебный год, из «Знамени победы» к нам прибыл молоденький лейтенант. Он рассказал, что редакция решила ежемесячно выпускать школьную страницу, и занес в блокнот имена всех, кто хотел бы стать юным корреспондентом. Я тоже изъявил желание вступить в ряды юнкоров.

         Вот с какой «загогулины» началась моя журналистика.

         После извинений редактора я успокоился и что-то в его газете уже честно напечатал. Кстати, эти хилые заметки, которые, увы, не сохранились, мне вскоре очень пригодились при поступлении на факультет журналистики Ленинградского государственного университета. Без публикаций и еще рекомендации райкома КПСС туда не брали. Такая же коммунистическая история была с философским факультетом, если не ошибаюсь.

         Вы спросите, какой райком мне ее выдал? Никакой. Рекомендацию подписал начальник политотдела 90-й гвардейской танковой дивизии Ростислав Имамович Сибагатуллин (о нем можете почитать в Интернете). Политотдел приравнивался к райкому, вот в чем хитрость. Именно Сибагатуллин отвечал за политико-моральное состояние в гарнизоне Борне-Сулиново, стало быть, и за образовательное тоже. Он, конечно же, прекрасно знал, чем живет местная школа. Подозреваю, что не без его ведома появились и описанные выше крылатые качели.

         Думаете, на этом моя публицистическая история заканчивается? Ничего подобного. У нее есть поистине голливудское окончание.

         Все заметки редакция «Знамени победы» исправно и довольно щедро оплачивала. В ракетной бригаде, где начальником штаба служил мой отец, начфин завел на имя Евгения Владимировича Воробьева банковскую книжку и в ней фиксировал его гонорары.

         Я ее сохранил и однажды показал друзьям-журфаковцам Жене Соломенко и Сереже Иванову. Мы как раз гуляли по Невскому проспекту возле здания с вывеской «Госбанк СССР». Они предложили немедленно обналичить депозит. Сказано – сделано. Сунулся в окошко к операционистке – она осмотрела финансовый документ и вынесла вердикт: «Денег не дам, такие книжки давно отменены. Иди к управляющему, может, он разрешит».

         Захожу к управляющему. Кабинет обшит дубом, обставлен старинной  мебелью, в углу массивные напольные часы с боем. Управляющий, дяденька затрапезного такого вида, который никак не соответствовал антикварной обстановке, мою книжку изучил и обрадовал: «Сумма маленькая. Разрешаю получить».

         Это для него сумма была маленькая, а для нас очень даже большая. Точную цифру не назову, но в пивбаре «Погребок» на улице Гоголя мы погуляли славно. Вот теперь точно хэппи энд.

Публикация в газете «Знамя победы»

Нет похмелью!

         Конец 70-х годов прошлого, не очень трезвого века. Советская страна готовилась отметить День Конституции. Редактор еженедельника «Ленинградский рабочий» Магда Иосифовна Алексеева и ее  верный заместитель Леонид Валерьянович Левинский дали задание мне и фотокорреспонденту Саше Дроздову подготовить репортаж в номер, посвященный этому важному календарному событию. Идея была такая: едем на площадь Конституции и пишем про все, что вокруг и около нее.

         В округе мы обнаружили: проектный градостроительный институт, кинотеатр, библиотеку и больницу. В ней нам показали новаторский кабинет гипербарической оксигенации. Там было, как в фильме «Бегство мистера МакКинли»: стояли такие изящные «гробики», куда укладывали хилых и немощных, затем, после герметизации,  запускали под давлением кислород. Метод творил чудеса, излечивая многообразные хворобы.

         Позже я и сам полежал в этих «гробиках», когда свалился с язвой желудка. Правда, в «Свердловке». А в этой больнице на улице поляка Костюшко нас, журналистов, воодушевленно принял заведующий кислородным лечением молодой доктор, который напоследок сказал: «Ребята, если случится сильное похмелье, – прямо ко мне, быстро сниму все  синдромы!» Наверняка, на себе испытал.

         Мы с Саней были молодыми, похмельем особо не страдали, так что великодушным предложением не воспользовались.

         Нынче таких «гробиков» полно в отечественных лечебных и оздоровительных учреждениях. Когда приезжаю в санаторий «Старая Русса», всегда заказываю эту процедуру.

         Короче говоря, в СССР всё давно уже было придумано: Интернет, «Орешник» и тем более эффективное средство от алкогольной интоксикации. Но про это сегодняшние журналисты не пишут, поскольку о том ничего не знают.

Об авторе: Автор небольших опубликованных эссе – известный в нашем городе журналист, и петербургская профессиональная журналистская школа сразу чувствуется по его стилю! Евгений Владимирович Воробьев родился в середине двадцатого века, представитель первого послевоенного поколения. Высшее профессиональное образование получил на факультете журналистики Ленинградского государственного университета и в Ленинградской высшей партийной школе. Семнадцать лет Евгений Владимирович проработал в газетной журналистике в редакциях газет «Советский Сахалин», «Ленинградский рабочий», «Невская заря», «Ленинградская правда».

В течение десяти лет занимался пиаром в Главных управлениях Банка России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Год работал в издательско-полиграфическом комплексе «Вести».

Е. В. Воробьев имеет двадцатилетний стаж государственной службы: пресс-секретарь, спичрайтер губернаторов и председателя ЗАКСа Ленинградской области. Состоял в Союзе журналистов СССР и в КПСС.

В настоящее время – член Общественной организации ветеранов органов государственной власти Ленинградской области.

Сахалинская фотография 2011 года. Евгений Владимирович Воробьев на фоне Тихого океана.