Спасите наши души!

(Продолжение. Начало см. в предыдущем выпуске «Петербургского публициста»)

Всю свою жизнь военного инженера-конструктора отец посвятил двум важнейшим задачам: формированию отечественного флота и защите его кораблей.

С того приснопамятного взрыва атомной «Штучки» на полигоне в Нью-Мексико пройдёт около полувека – и седой инженер-контр-адмирал, действительный член Российской академии наук Николай Степанович Соломенко напишет в «Краткой автобиографии»:

«Открытие учёными-физиками цепной реакции деления атомов тяжелых элементов… привело к возникновению атомного оружия…  Появление такого грозного оружия… определило проблему противоатомной защиты кораблей в качестве исключительно актуальной и приоритетной. Естественно, что я не мог оставаться в стороне от решения этой проблемы».

Естественно. Для него вообще казалось естественным бросаться в самую гущу драки. Не чтобы бить самому, а чтобы спасать кого-то, защищать, если потребуется – закрывать собственной грудью.

Он и отдел-то в ЦНИИВКе себе выбрал – «защищающий»: отдел прочности и боевой защиты кораблей. Да: выбрал сам. Ибо изначально приказом по Военно-морскому флоту был направлен в отдел боевых надводных кораблей. Но молодой исследователь обратился с рапортом к начальнику института, прося о переводе в отдел прочности и защиты, где он, младший научный сотрудник Соломенко, принесёт больше пользы.

Во главе ЦНИИВКа тогда стоял авторитетный кораблестроитель инженер-контр-адмирал Николай Васильевич Алексеев. Он внимательно выслушал зелёного «мэнээса», счёл его доводы убедительными и подписал приказ о соответствующем переводе. И лейтенант Соломенко радостно заступил в строй военных инженеров, вплотную занимающихся противоатомной защитой флота.

Тогда, в условиях народившихся и неуклонно совершенствующихся ядерных средств нападения, над кораблями и экипажами нависла небывалая доселе опасность. Традиционный сигнал бедствия на море – «SOS», «спасите наши души!» – обрёл новое, ещё более пронзительное звучание.

С улыбкой теперь Николай вспоминал вычитанные в детстве строки из письма Леонардо да Винчи:

«И если случится быть на море, я знаю множество систем приспособлений… для защиты судов, которые не будут повреждены выстрелами бомбард любой величины, и пороха, и дыма…».

О, благословенная Эпоха Возрождения! Бомбарды-петарды, игрушки-хлопушки! Нынче отцу и его старшим товарищам требовалось уберечь наши субмарины от адского, сверхубийственного оружия, спасти жизни тысяч матросов, мичманов, офицеров.

На сухом до умопомрачения языке механики это называлось – «Проблема прочности корпуса и сотрясений подводных лодок при действии нестационарных усилий большой интенсивности». Нестационарные усилия большой интенсивности – это и есть ядерные удары, апокалипсис атомной войны.

Сведя антинаучные понятия ада и апокалипсиса к бесстрастным законам механики и математическим формулам, отец из года в год проводил обширный цикл исследований с тем, чтобы усилить динамическую прочность корпуса подводных кораблей, их способность выдержать ударную волну ядерного взрыва.

К «коронному» своему научному направлению – строительной механике корабля – молодой учёный прибавил ещё одно: механику деформируемых тел. И снова расшифрую для непосвящённых: деформируемые тела в данном контексте – стальные и титановые тела подводных лодок, которых терзают и корёжат ядерные удары противника.

Сложность проблемы оказалась запредельной. И дело даже не в том, что до сей поры учёным корабелам не приходилось сталкиваться с подобным супероружием. «Задача взаимодействия плоских ударных волн подводных взрывов с упругими оболочками» (перевожу: научиться создавать такие корпуса подлодок, которые бы выдерживали высокомощные ядерные удары)… Так вот: задача эта относится к сложнейшим задачам гидроупругости, точные решения которых, во-первых, оказывались весьма громоздкими, а во-вторых, считались не пригодными для практического использования при проектировании кораблей.

Звучит, как приговор: выходит, проблема-то на деле не решаема!

Николай Соломенко бился над нею с каким-то нечеловеческим упорством. И раз за разом упирался в отрицательный результат. Неудача… Снова неудача… И опять – которая там уже по счёту? – неудача!

Из этих бесславно проигранных битв складывались месяцы, затем – годы. Но он производил новые и новые расчёты. С логарифмической линейкой – старенькой,  истёртой от постоянного употребления – наперевес, он выступал против всех атомных бомб, торпед и ракет, готовых обрушиться на наши корабли. В те годы становления первых советских ЭВМ логарифмическая линейка была его верной помощницей, его «персональным компьютером», его орудием главного калибра.

Но накрыть противника огнём из этого орудия всё никак не удавалось. Несколько лет мучительных проб и ошибок, попыток и провалов. И он даже сам сперва не поверил, когда  нащупал-таки «решение нерешаемой задачи». Но цифры расчётов, многажды перепроверенные, убеждали: на этот раз – попадание в «яблочко»!

Он сумел выявить достаточно простые аналитические зависимости, затем построил графические зависимости для каждого из видов ударных волн. Постепенно, по миллиметрику, пробивался инженер-лейтенант, затем  инженер-старший лейтенант, затем инженер-капитан-лейтенант Соломенко к волшебным формулам, позволяющим создавать уже не прочные, а сверх-сверх-прочные корпуса подводных лодок. И вот в 1963 году он счел, наконец, полученные результаты достаточно весомыми и опубликовал их в трудах по военному кораблестроению.

Но кричать «ура» было ещё преждевременно. Отец любил говаривать: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги»!

Правоту полученных формул теперь требовалось подтвердить наглядными, вполне доказательными экспериментами. И, параллельно со своими фундаментальными исследованиями, Николай Соломенко проводит эксперимент за экспериментом, испытание за испытанием.

Он сознавал: в таком сверхважном вопросе испытывать крупномасштабные модели и натурные отсеки – уже недостаточно! По настоянию автора расчётов, серию испытаний решено было проводить на «живых» кораблях (в первую очередь – на подводных лодках): смогут ли их корпуса и другие конструкции в реальных условиях выстоять перед ядерной атакой?

Отец лично занимался и подготовкой, и непосредственным осуществлением крупных натурных испытаний взрывостойкости подводных и надводных кораблей.

Практически вся служба отца в головном институте Военно-морского флота была сплошной чередой испытаний, неотрывных от теоретических исследований, от фундаментальных трудов будущего адмирала и академика. Думаю, он и сам уже сбился со счёта: сколько же на его век выпало таких испытаний, всяческих экспериментальных погружений, череды рискованных ситуаций: а вдруг что-то пойдёт не так?

Но именно эти конкретные испытания – на выживаемость субмарины перед лицом ядерных взрывов – особо врезались ему в память. Да и немудрено: ведь они открыли собой новую страницу в изучении взрывостойкости подводных кораблей.

Сознавая важность проводимых работ, руководство Главкомата ВМФ расщедрилось и выделило для проведения натурных испытаний подводную лодку С-45 проекта 613 – исключённую из состава ВМФ, но вполне пригодную для намеченного эксперимента. Николай Соломенко и его товарищи переоборудовали её, проложили специальные измерительные трассы, установили на её борту уйму новейших технических средств и оборудования.

Корабль был буквально нашпигован мудрёной аппаратурой: датчики скоростей, акселерометры с записью на шлейфные осциллографы, пьезокварцевые датчики давлений с записью на электронные измерители давления, тензодатчики. Да ещё – механические «камертоны», измеряющие динамические перемещения. Да ещё – МИДы – механические индикаторы давлений…

В общем, всё готовилось досконально – «по Гамбургскому счёту».

Такая солидная подготовка и проведение испытаний заняли солидный срок: с 1959 по 1961 год. Председателем комиссии был назначен начальник ЦНИИВКа инженер-контр-адмирал В. Н. Буров, а научным руководителем испытаний – инженер-капитан-лейтенант Н. С. Соломенко.

Необходимо было, прежде всего, воспроизвести ударную волну ядерного взрыва, а затем предельно точно измерить не только её максимальные давления, но и общее воздействие этого удара на подводную лодку по всей длине корабля. Чтобы избежать радиации и других нежелательных последствий, не имевших прямого отношения к целям проводимых испытаний, вместо ядерных устройств взрывали так называемые шнуровые заряды.

Это были поистине уникальные испытания! Помимо военных инженеров ЦНИИВКа, в проведении такого супер-эксперимента и в анализе его результатов принимали участие многочисленные и самые разнообразные специалисты из ЦНИИ имени А. Н. Крылова, ЦНИИ Министерства обороны СССР и около двадцати иных научно-исследовательских и проектно-конструкторских организаций.

Итоги испытаний взрывостойкости подлодки С-45 превзошли самые смелые ожидания, они подарили учёным богатейший экспериментальный материал. Опираясь на полученные данные, отец и его коллеги смогли достаточно точно определять законы, согласно которым распространялись вредоносные деформации и перемещения, скорости и ускорения, дифракции и излучения ударных волн, сталкиваясь с корпусными конструкциями корабля. Помимо этого, удалось выявить фактическую взрывостойкость многих опытных и штатных образцов корабельного оборудования, которым экспериментаторы «нафаршировали» подводную лодку.

Результаты этих экспериментальных исследований оказались настолько значимы и настолько объёмны, что им были посвящены ни много ни мало четыре сборника научных трудов ЦНИИВКа.

Впрочем, Николай Соломенко не спешил с ликованием. Он считал: это – только начало длительного и такого непростого пути.

И вот спустя ещё восемь лет под его научным руководством всё повторилось на новом, более высоком уровне.

На сей раз испытаниям подвергся уже не выведенный из состава Военно-морского флота боевой корабль, а специально изготовленный натурный стенд – подлинное произведение инженерной мысли.

Он был построен на основе прочного корпуса подводной лодки нового поколения (последнее слово науки!). И в этом корпусе по предложению инженер-капитана второго ранга Соломенко установили ещё ряд дополнительных отсеков. К тому же, стенд был насыщен самоновейшими опытными образцами наиболее современной техники, включая макет атомной энергетической установки.

По существу этот натурный стенд представлял собой самую передовую подводную лодку, и её взрывостойкость теперь предстояло исследовать.

По сравнению с натурными испытаниями 1959 –1961 годов важнейший прогресс был достигнут и в том, насколько приближенно к боевым условиям имитировались ударные волны ядерных взрывов. Теперь учёные использовали особые, специально спроектированные шнуровые заряды, по мощности равные нескольким десяткам тонн тротила. Такое нововведение позволило намного точнее воспроизвести фактические параметры ударных волн ядерного взрыва.

В общем, новые испытания обозначили серьезный шаг вперёд в науке выживания подводных кораблей перед лицом атомных атак.

И всё же… Чудес не бывает, не всякий взрыв под силу выдержать подводной лодке – сколь бы ни были прочны её корпус и конструкции. Понимая это, военный инженер Соломенко параллельно решал ещё одну задачу: если даже корабль не сдержал натиска ударной волны, надо помочь ему и в аварийном состоянии не пойти ко дну, а «доковылять» до своей базы.

Надо! Ох, как же это надо!

Их было четверо – вчерашних курсантов, которых сдружила Дзержинка, и ещё больше сплотила совместная служба в ЦНИИ военного кораблестроения. Станислав Крылов, Юрий Кузнецов, Николай Соломенко и Лев Худяков. Это они в 50-е годы выступили с идеей: для аварийных подводных лодок необходимо обеспечить максимальные живучесть и непотопляемость, и мы должны создать автоматизированные системы, которые бы отвечали за эффективную работу соответствующих технических средств!

Их четвёрка стала не только инициатором, но и основным исполнителем этого многолетнего цикла исследований. И – при участии коллег из смежных «контор» – добилась искомого результата: на флоте появились мощные автоматизированные системы, надёжно помогающие выжить «подраненной» подводной лодке.

Разумеется, Николай Соломенко и его товарищи учили корабль противостоять не только ядерному взрыву, но и другим средствам нападения. В том числе – и «атакам» со стороны бушующей морской стихии.

В 1950 году в Советском Союзе были проведены крупные натурные испытания эскадренного миноносца «Прыткий». Он испытывался на перегиб и затем на прогиб – вплоть до разрушения корабля. Отцу было поручено научное руководство одним из отдельных направлений.

По количеству использованных тензодатчиков, индикаторов линейных перемещений испытания эсминца «Прыткий» не имели себе равных в отечественной практике. «Для меня, тогда молодого специалиста, испытания оказались серьезной научной и научно-организационной школой», – вспоминал инженер-контр-адмирал Соломенко в конце жизни.

Ещё одной вехой для него стали натурные испытания сторожевого корабля «Горностай» проекта «50» на волнении моря до 7 баллов (по 9-тибалльной шкале) включительно.

Это крупное исследование проводилось в 1952 — 1953 годах силами двух институтов: ЦНИИ военного кораблестроения и ЦНИИ имени А. Н. Крылова. Научное руководство секцией прочности было возложено на кандидата технических наук Соломенко. Не стану утомлять читателя техническими подробностями. Скажу главное: полученные результаты заставили советских кораблестроителей пересмотреть традиционные взгляды и отныне существенно увеличивать запасы общей и местной прочности кораблей.

Упоминаю об этом, потому что недостаточная изученность общей продольной прочности корпуса надводных кораблей многократно приводила к их гибели. Только за время Великой Отечественной войны по этой причине пошло ко дну несколько наших эсминцев проектов «7» и «7-У».

Точно так же едва ли не каждому из испытаний, в которых принимал участие или которыми руководил Николай Соломенко, предшествовали морские трагедии: разрушение кораблей и часто – гибель их экипажей. И отец со своими коллегами выявлял наиболее уязвимые места того или иного типа кораблей, чтобы последующие их серии сделать более живучими.

В 1980 году состоялась научная конференция по проблеме живучести подводных лодок и надводных кораблей. Её участники были едины: необходимо подготовить фундаментальноый труд «Теория живучести корабля»! Советское кораблестроение остро нуждается в такой монографии!

Идею поддержал Главком ВМФ С. Г. Горшков. Научным руководителем и ответственным исполнителем был назначен профессор Соломенко.

К разработке монографии отец привлёк известных учёных и крупных специалистов в области военного кораблестроения. По ходу дела их творческий коллектив пришёл к выводу: обеспечивать живучесть подводных лодок – дело специфическое, оно обладает серьёзными особенностями по сравнению с надводными кораблям, но есть прямой смысл намеченное издание выпустить двумя отдельными томами – по подводным лодкам и по кораблям надводного флота!

Подготовка труда заняла два года, и ещё столько же ушло на обсуждение и окончательную доработку. Что же касается профессора Соломенко, то, помимо научного руководства, он лично написал восемь глав – по четыре для каждого тома).

«Плавать по морям необходимо, жить не так уж необходимо!». Это слова Секста Помпея, который в античные времена командовал римским флотом и даже (о, гордыня!) выдавал себя за приёмного сына грозного бога морей Нептуна. С лёгкой руки побочного Нептунова отпрыска, для мореходов разных стран мира изречение это сделалось поговоркой, девизом, клятвой на верность многотрудному и опасному своему ремеслу.

Верными такой клятве оставались и русские моряки. «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает!». Сколько их было и до, и после вошедшего в легенду «Варяга» – наших соотечественников, до конца исполнивших долг, для которых море стало братской могилой?

Так вот Николай Соломенко и его товарищи по корабельному цеху делали всё возможное и невозможное, чтобы поговорка, пошедшая от древнеримского флотоводца, на русском языке звучала реже и реже (разумеется – во второй своей части). И чтобы рвущий душу сигнал «SOS» всё реже звучал в наушниках у радистов.

Море и корабль. Они находятся в вечном противоборстве. Сама идея создать человеческое обиталище, кочующее по беспокойным водным пространствам, является вызовом Мировому океану. Она оскорбительна для своенравной морской стихии. И стихия мстит кораблю, кровожадно рвётся уничтожить жалкую эту пылинку, самонадеянно вторгшуюся в великую Империю Моря.

Старая фотография из семейного альбома: очередные испытания, отец и его коллеги – на палубе корабля – в глубоко надвинутых ушанках, в плотных чёрных шинелях. И море, обступившее корабль, – немногим светлее их шинелей: мрачное, недобро насупленное. Это вам не «самое синее в мире», не «в нашей бухте сонной спала зелёная вода»! Тёмный зверь, тяжко ворочающийся в своей берлоге, протянувшейся от континента до континента. А вздыбившиеся валы – ни дать ни взять циклопические мышцы этого жуткого, безликого зверя. И как тут разберёшь –расслаблены они или же собраны в пружину для смертельного удара?

Для удара – одного из многих, от которых Николай Соломенко обязан уберечь свои корабли – становой хребет одного из лучших флотов мира. Потом эти многолетние исследования воплотятся в монографии профессора Соломенко «Теория живучести подводных лодок». Воплотятся в сформулированных им принципах защиты кораблей от взрывов и от средств обнаружения. Переплавятся в эффективные пути повышения скрытности и защиты кораблей.

Отец не создавал конкретные проекты подлодок. Он решал стратегические вопросы, обеспечивающие качественное развитие подводного флота в целом. По кирпичику складывал те принципы и ту основу, на которых затем рождались новые поколения подводных кораблей. Под его руководством формировались (а часто – и исполнялись) планы поисковых и фундаментальных  исследований в интересах ВМФ. Он разрабатывал общие требования Военно-Морского флота к проектированию подводных и надводных кораблей в области мореходных и особенно прочностных качеств. Создавал передовые принципы их оценки, расчёта и контроля.

Он наделял корабли будущего гораздо большей прочностью, надёжностью, живучестью. Учил их лучше выдерживать давление глубин и ударную волну взрывов, погружаться глубже, плыть быстрее, быть неуловимей для вражеских средств обнаружения.

Корабли для него всегда были живыми и тёплыми. Главным образом – потому, что там, под мёртвой оболочкой, за стальной или титановой обшивкой прочного корпуса, несут вахту, вспоминают родных, мечтают о запахе клевера и о солнечных зайчиках живые и тёплые люди. Его братья, подводники – не сентиментальные в большинстве мужчины, заброшенные особенной своей службой в тёмную, враждебную пучину, отлучённые от неба и солнца, от свежего воздуха и замурованные в герметичные отсеки.

Впрочем, одушевлённость субмарины ощущалась отцом задолго до того, как та сойдёт со стапелей и примет на борт первый свой экипаж.

Корабли. Подводные лодки. Атомные подводные ракетоносцы. Между ними и им – военным инженером-механиком, их создателем – существовала некая таинственная связь. Он не просто продумывал и рассчитывал свои корабли, – он их видел и чувствовал, он с ними общался на языке шестого или какого там ещё чувства. Можно назвать это интуицией конструктора, можно – магией. Магией творчества. Впрочем, название тут мало что меняет.

Они продирались сквозь его математические формулы, сквозь нагромождения схем, набросков, вычислений, прорастали плавными своими обводами, рвались в море, торопили его: «Скорей! Дай нам жизнь!». А он спрашивал у них совета, спорил, доказывал им. Он любил их, как детей. И они отвечали ему взаимностью.

Да, стопроцентно: он был не только моим, но и их отцом тоже. С поистине отеческой заботой защищал их от океанских штормов и ударных волн ядерного взрыва, от многотонного давления водной массы, от десятка иных бед-лихоманок – чтобы каждый корабль вернулся к своему причалу, чтобы не рвался в эфир, не звенел отчаяньем и болью зов гибнущих моряков: «Спасите наши души!».

Создатель подводных кораблей. Защитник. Отец.

(Продолжение следует)

 На фото: Николай Степанович Соломенко выступает в Доме ученых.