Об авторе. Зухра Ахметовна Кучукова в 1983 году окончила отделение английского языка романо-германского факультета Кабардино-Балкарского государственного университета имени Х. М. Бербекова (КБГУ). С 1984 по 1988 год училась в аспирантуре Литературного института имени Максима Горького (Москва).  В 1992 году в Институте мировой литературы (РАН) защитила кандидатскую диссертацию на тему «Поэзия К. Кулиева на русском языке. Проблема передачи национального колорита». Защита докторской диссертации на тему «Онтологический метакод как системообразующий принцип этнопоэтики» состоялась в КБГУ в апреле 2006 года. Профессор кафедры зарубежной литературы КБГУ. Принимала участие в научных конференциях регионального, российского, международного уровня (Москва, Санкт-Петербург, Нальчик, Карачаевск, Краснодар, Махачкала, Пятигорск, Ставрополь, Магнитогорск, Баку, Тбилиси).

 

Глагол юриста

Развитие антропоцентрического литературоведения обусловило повышенный интерес ученых к феномену «профессиональной ментальности» человека применительно к вопросам художественного творчества и онтологической поэтики. Вряд ли кто-то сегодня будет отрицать, что «мирская» специальность заметно «деформирует» мировосприятие и мыслительный аппарат литератора, императивно вызывая к жизни арсенал особенных экспрессивных средств, прямо или косвенно связанных с его трудовой деятельностью. Простой пример: восприятие дерева плотником, ботаником и филологом сложится в три абсолютно разные ассоциативно-логические картинки.

Давно известно, что писателю-врачу весь мир представляется своеобразной «палатой № 6», требующей его психотерапевтического вмешательства. Достаточно вспомнить имена Авиценны, Франсуа Рабле, Шиллера, Артура Конан Дойля, С. Моэма, А. Чехова, М. Булгакова, М. Хакуашевой и др.

С этой точки зрения нас заинтересовали два поэтических сборника Мухамеда Огузова (1953 года рождения) – «действительного государственного советника юстиции, начальника Управления Судебного департамента Кабардино-Балкарской Республики, кандидата юридических наук», как отмечено в аннотации. В состав книг «Мой путь» (Нальчик, 2013) и «К вершинам своим я иду без оглядки» (Нальчик, 2015) включены десятки одических, гражданских, пейзажных, любовно-лирических, дидактических стихотворений, а также авторских афоризмов. Если в рамках онтологической поэтики создать некий условный огузовский мегатекст и попытаться определить его магнитный центр или ядерный концепт, то мы его обнаружим в слове «порядок» (правопорядок).

Начнем с того, что герой М. Огузова, придя в литературу, первым делом наводит порядок в сфере культурно-политических идеологем. Расхожее выражение «лицо кавказской национальности» он заменяет на «лицо кавказской интернациональности», иллюстрируя сказанное этническим многоцветием собственного родословного «паспорта»:

Отец мой – абазин по национальности.

А мать – дитя прекрасной Кабарды.

А мать отца, дай Бог ей светлой памяти, —

Дочь Карачая, гордой Теберды

(Огузов М. Н. Мой путь. Нальчик: Изд-во М. и В. Котляровых (ООО «Полиграфсервис и Т»), 2013. С. 17).

Такое «пересечение множеств» в биографической судьбе отзывается в личности героя расширенным сознанием, отрицанием этноцентризма, братолюбивым отношением ко всем людям мира. Его портрет является миниатюрной копией самого Кавказа, который справедливо называют «горой культур и языков».

Лирического героя, остающегося в душе «юристом», больше всего заботят дисциплина и фактор упорядоченности во внутреннем мире личности, в семье, в природе, в социуме, в мироздании. Для него самое главное – сохранить утвержденную Всевышним стабильность бытия, регулируемую природными, общественными или нравственными законами. Вселенский космический порядок в художественном мире М. Огузова поддерживается его производными «микропорядками» – законами движения астральных тел, временами года, уставом, конституцией, правилами внутреннего распорядка, общекавказскими этикетными нормативами, адыгэ хабзэ, адатом, категорическим императивом Канта и т. д.

Любопытно наблюдать за тем, как взгляд героя-законника профессионально «заточен» на всевозможные нарушения извечных правил мироздания: так, в стихотворении «Вечное движение» автор высказывает опасение, что из-за «грехов земных» когда-нибудь солнце взойдет не на Востоке, а на Западе, обозначив «день последний» (там же. С. 79, 149). Или в стихотворении «Кубань» герой высказывает свое заветное мечтание, чтобы «не изменилось реки движение» (там же. С. 24). В той же мере герой М. Огузова чутко реагирует на нарушение законов флоры и фауны, видя в этом источник человеческих бедствий:

И птицы улетят на Север,

Нарушив правило веков,

И не взойдет на поле клевер,

Хоть в землю брошено зерно (там же. С. 115).

Пунктуальный лирический герой М. Огузова, живущий по принципу «всему свое время» даже в вопросах любви остаётся стражником природного правопорядка. По нашему предположению, только в художественном сознании представителя правоохранительных органов могла родиться такая натурфилософская мизансцена:

Хоть соловей еще рулады не поет –

На волю нагло вырвался подснежник (там же. С. 131).

В приведённом образе есть высокая поэзия, порожденная ментальностью юриста.

Глобальный порядок начинается с локального, поэтому лирический герой М. Огузова выступает как приверженец национальных обычаев и обрядов. Борец с хаосом и «застольной неразберихой», он прославляет фигуру «тамады» как гарант порядка и должной соционормативной культуры не только в стихотворении с одноименным названием, но и во множестве других. Отсюда у автора плотность интертекстуального пространства с многочисленными отсылками к авторитетным «отцам-основателям» в лице пророка, Низами, Диогена, Р. Гамзатова, О. Хайяма, К. Мечиева, Б. Окуджавы, Б. Шинкуба и других духовных «тамад».

Метакод порядка в творчестве М. Огузова проявляет себя также и в жанрово-стилистических приоритетах. Так, замечена приверженность автора к «инструктивным» жанрам: заповеди, стихам-памяткам, дидактике, афористике. Обращает на себя внимание экспрессивный синтаксис, выраженный обилием повелительных глаголов: «любите», «берегитесь», «сумейте», «успейте», «соблюдайте» и т. д. Нередки и запретительные глаголы с частицей «не» – «не позорьте», «не стреляйте», «не пляшите» и т. д. К явлениям профессиональной ментальности следует отнести и так называемый «юридический синтаксис», основанный на причинно-следственной структуре «если… то»:

«Если просто чихнет Баксан,

То серьезно болеет республика»

(Огузов М. Н. К вершинам своим я иду без оглядки (стихи, четверостишия, афоризмы).  Нальчик: ООО «Тетраграф», 2015. С. 18).

Любовь к порядку и профессиональные привычки лирический герой проявляет в неожиданном внимании к деталям, к вещдокам. Вот характерный пример:

Косить учил меня мой дед

Косою номер семь (Огузов М. Н. Мой путь. С. 38).

Думается, только автору, многие годы имевшему дело с ситуациями и документами, где каждая деталь судьбоносно значима, может прийти в голову указывать точные параметры сельскохозяйственного орудия, когда речь идет о любви к малой Родине.

«Порядочность» автора, не склонного в литературе к «хулиганским экспериментам», проявляется также в чрезмерной преданности однажды освоенному ямбическому типу стихосложения, а также точным рифмам, которые усиливают впечатление прозрачности проведенного «следствия».

Определяя особенность психологического облика огузовского лирического героя, Л. Шебзухова в своей статье весьма точно называет его «побеждающим хаос» (Шебзухова Л. Побеждающий хаос // В кн.: «К вершинам своим я иду без оглядки». С. 5–10). На самом деле, главный смысл своей жизни герой видит в укрощении хаотического состояния мира, придания ему формы, логически организованного порядка. При выполнении этой архиважной «миссии» с уст героя срывается множество слов с негативной коннотацией: «дед-гей», «придурок», «идиот», «пьянь», «хам», «мерзавец», «держиморда» и т. д. По нашей концепции, таким способом автор обозначает бес-порядок, то есть бесовское, дьявольского начало в разлаженной системе социального бытия. Более того, вся эта нестандартная лексика целенаправленно «допускается» автором в поэтическую сферу для того, чтобы персонифицировать, опредметить зло, которое читатель должен знать в лицо.

Для поздней лирики М. Огузова характерно перенесение акцента с «земных судов» на «суд небесный». Сюжеты многих его стихотворений рождаются на пересечении человеческой юриспруденции и божественных законов. Юрист-стихотворец талантливо обыгрывает устоявшиеся теологические архетипы, напоминая читателю о том дне, когда высший «божий суд» на манер «гамбургского счета» без всяких оглядок на общественное мнение и социальный статус определит меру «человеческое в человеке».

Так вкратце выглядит «правоохранительная поэтика» лирики Мухамеда Огузова, нацеленной на сохранение фундаментальных созидательных основ кавказской и общечеловеческой цивилизации.

 

Будь Огузовым и учи сразу несколько языков без всякого нытья!

Хочу поделиться своими впечатлениями о творческом вечере, прошедшем в Нальчике в августе 2018 года в Государственном концертном зале «Форум». Вечер был посвящен 65-летию Мухамеда Огузова – народного поэта Карачаево-Черкессии, Ингушетии и Адыгеи.

1. Для меня Мухамед Огузов, прежде всего, – феноменальная личность, человек, абсолютно свободно говорящий на русском, кабардинском, балкарском, абазинском языках. Это вызывает сверхуважение особенно в контексте сегодняшних лингвистических баталий на тему: какой из двух языков учить в школе – русский или родной? Хочется сказать: О Санта Розалия, будь Огузовым и учи сразу несколько языков без всякого нытья!
2. Мухамед Огузов сознательно пишет стихи на русском языке, поскольку его цель – способствовать формированию единого культурного поля Кавказа. Недаром он, шутя и обыгрывая расхожее клише, называет себя «лицом кавказской интернациональности».До чего приятно было видеть на сцене единомышленников поэта из Адыгеи, Дагестана, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Чечни, Ингушетии, Ставропольского края, Москвы, излучающих полузабытые куначеские чувства. Видит Бог, в эти минуты мне казалось, что я попала в атмосферу мирного, доброго, домашнего, уютного Советского Союза. Вот такой эффект дежавю!
3. Настоящим украшением этого вечера явились дети. Талантливые дети! Чего стоило выступление Лейлы Джаппуевой, декламационное искусство которой в свое время оценили на всероссийском уровне! Я засекала время: Лейла семь минут читала балладу Огузова о пророке, и ровно семь минут зал слушал её, стоя, и почти столько же времени аплодировал.
4. Как-то писатель Андрей Битов сказал, что «беда нашего общества заключена в том, что в нем слишком много тел на душу населения».Своей высокодуховной поэзией, напоминаниями о Всевышнем, притчами о пророке, Мухамед Огузов по возможности, исправлял эту досадную диспропорцию. Зрители весь вечер завороженно наблюдали за культурным диалогом между представителями разных конфессий, светским обществом и священнослужителями, взрослыми и детьми.
5. Меня, как литературоведа, интересует тема профессиональной ментальности художника. Другими словами: как на образный строй влияет мирская профессия писателя. С этой точки зрения мне было крайне любопытно рассмотреть индивидуальную поэтику юриста Мухамеда Огузова.