Прощай, «москитный флот»

(Продолжение. Начало см. в предыдущем выпуске «Петербургского публициста»)

16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико успешно прошла испытания атомная бомба – первая в истории человечества. Созданная зловещим гением профессора Калифорнийского университета Роберта Оппенгеймера и генерал-лейтенанта Лесли Гровса, в официальных документах США она не без игривости именовалась «Штучкой».

Своим взрывом плутониевая «Штучка» на всю содрогнувшуюся планету провозгласила начало ядерной эры. Отныне двадцатый век стали именовать Атомным. Как же ты актуально, Откровение Иоанна Богослова –  приснопамятный Апокалипсис! «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зелёная сгорела»…

Спустя три недели урановый «Малыш» будет сброшен на Хиросиму и унесёт жизни 166 тысяч человек, а ещё через три дня плутониевый «Толстяк» превратит Нагасаки в радиоактивные руины.

Необходимости прибегать к атомным ударам, с точки зрения военной стратегии, у Соединенных Штатов не было. Монополистам нового сверхоружия важно было продемонстрировать всему миру свою всесокрушающую мощь: «Смотрите и помните, кто в доме хозяин!». Американский президент Гарри Трумэн назвал ядерные бомбардировки гражданского населения Хиросимы и Нагасаки величайшим событием в истории.

Призрачная тень жуткого атомного «гриба» накрыла континенты: «хэллоу, господа земляне, добро пожаловать в ад»!

Николай Соломенко в то время носил ещё курсантскую форму. Но для всей его дальнейшей службы «под погонами» роковые испытания в Аламогордо сделались отправной точкой, кардинальным образом скорректировали жизненные цели и задачи в рамках давнишней мальчишеской мечты о море и о кораблях. Согласно прихотливой воле случая, вхождение будущего инженер-контр-адмирала в профессию совпало с вхождением цивилизации в навязанное ей «сожительство» с атомной (затем – водородной, затем – нейтронной) бомбой.

Когда отец только надел погоны с тощенькими лейтенантскими звездочками и младшим научным сотрудником переступил порог ЦНИИ военного кораблестроения, там царила пора, мягко говоря, горячая донельзя – обжечься впору! Руководители Советского Союза только что отправили на свалку прежнюю политику формирования Военно-морского флота.

В минувшие годы в стране, изнурённой Большой Войной, кораблестроение, главным образом, было низведено до уровня так называемого «москитного флота». То есть – малых боевых кораблей: торпедных и сторожевых катеров, десантных барж, небольших тральщиков… На большее не хватало ни финансовых возможностей, ни материальных и людских ресурсов. Создание кораблей основных классов было приостановлено.

Впрочем, если б они и строились, это бы мало что изменило: большинство наработок и достижений в кораблестроительной отрасли теперь, при вступлении в эпоху далеко не мирного атома, безнадёжно уходило в прошлое.

Да, собственно, и до взрыва в Аламогордо послевоенное мироустройство и новый расклад сил в глобальной геополитике поставили обескровленный Советский Союз и его военно-морские силы в критическое положение. Соединенные Штаты Америки и Англия за годы Второй мировой существенно нарастили мощь своих флотов, и рядом с этими «владычицами морей» наш ВМФ смотрелся немногим лучше, чем дистрофичный абитуриент Соломенко перед членами училищной медкомиссии.

Ну а появление американской атомной бомбы вообще перевернуло мир вверх тормашками.

Между тем в воздухе отчётливо сгущалось атмосферное электричество, отношения между вчерашними союзниками становились всё менее союзническими. Ощущая первые дуновения будущей «холодной войны» (и дай Бог – не дошло бы до «горячей»!), верховный главнокомандующий и правительство СССР перед ЦНИИВК и родственными ему организациями поставили задачу: как можно скорее преодолеть нарастающее отставание и вновь вывести советский Военно-морской флот в число мировых лидеров.

Эдакую глыбищу возложили столпы Отечества на плечи инженер-лейтенанта Соломенко и его старших коллег: обеспечить отечественному кораблестроению головокружительный прыжок от катеров и тральщиков к океанским кораблям мирового уровня. И это – в то время, когда выбившаяся из сил судостроительная промышленность мечтала о реанимации хотя бы предвоенных, мохом поросших проектов!

Инженеры ЦНИИВК, головного института ВМФ (как и все их коллеги, работающие на создание боевых кораблей) сжигали себя в режиме постоянного форс-мажора. Трудились, не считая ни времени, ни потраченных нервов, ни здоровья, сожжённого в такой вот топке. Никакие объективные трудности в расчёт не принимались: слишком высокими были ставки в этой беспощадной игре.

И такое крайнее напряжение всех сил постепенно начало приносить свои плоды. Месяц за месяцем, год за годом пресловутый  «москитный флот» всё больше теснился на обочину, уступая место новейшим эсминцам, линкорам, подводным лодкам.

29 августа 1949 года. Этот день стал новой вехой в военно-политическом противостоянии мировых держав: Советский Союз успешно испытал собственное атомное оружие, положив конец ядерной монополии Соединенных Штатов.

Победа? Безусловно. Но теперь планка, поставленная перед отечественными кораблестроителями, взлетела и вовсе заоблачно. Страна потребовала от коллектива ЦНИИ военного кораблестроения и от многочисленных смежных с ним организаций совсем уже грандиозного рывка: в чрезвычайно сжатые сроки создать супер-современный ракетно-ядерный флот. Отцу и его коллегам предстояло открыть новую эпоху, распахнуть небывалые горизонты.

Видимо, военный инженер Соломенко внёс свою лепту в «распахивание горизонтов». Думаю, не просто так в 1952 году – спустя семь лет после окончания Великой Отечественной – правительство СССР наградило его военной медалью «За боевые заслуги». А ещё через четыре года страна прикрепила к его парадному кителю орден Красной Звезды.

В те годы отец не вылезал из командировок. На долгие дни и ночи мы с матерью оставались вдвоём. Пройдут десятилетия – и я запоздало пойму, что за сугубо гражданским, таким мирным словом «командировка» скрывались испытания новых и новых подводных лодок, экспериментальные погружения на рабочую и предельную глубину в студёную пучину неласковых арктических морей.

Корабли, в создании и испытаниях которых отец принимал непосредственное участие, были космически далеки от своих изысканных предков из эпохи бом-брамселей, фок-стакселей и ростр.

Подводная лодка – бронированное чудище, ихтиозавр новейшей эры. Чёрный хищник, жуткий в своей холодной безликости. О, где же вы, гордые бриги и каравеллы – элегантные красавцы, услаждающие и глаз, и душу? Отплавали, отстреляли своё. Не выдержали законов эволюции, уступили место сумрачным хищникам, в которых ни грана изящества, а только – мощь и целесообразность, убийство, возведённое в ранг искусства.

Эти, нынешние, детища ядерной эпохи не признавали ни эстетики, ни элегантности: одна лишь максимальная рациональность. Питомцы научно-технического прогресса, они вобрали в себя всё самое передовое из механики и материаловедения, гидродинамики и акустики.

Они уже не могли друг без друга: нарождающийся ракетно-атомный подводный флот, подобно пересохшей губке, жадно впитывал наиновейшие достижения разнообразных наук и в то же время сам подстёгивал дальнейшее продвижение науки.

А обеспечивали это двуединство засекреченные учёные в погонах. Они честно выполняли труднейшую задачу, поставленную перед ними страной на смертельно опасном ураново-плутониевом рубеже 40-х и 50-х годов. Это их стараниями, их мыслью и волей выстраивался ядерный паритет между Советским Союзом и его потенциальными противниками. Паритет, который послужит залогом хотя бы относительной безопасности для всех народов и государств, обеспечивая дальнейшее сосуществование двух социально-политических систем и откладывая третью мировую «на потом».

Парадокс атомного века: работая на войну, они оберегали мир.

26 января 1954 года вышло секретное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О проведении проектно-экспериментальных работ по вооружению подводных лодок баллистическими ракетами дальнего действия и разработке на базе этих работ технического проекта большой подводной лодки с реактивным вооружением».

И вот уже на следующий год, 16 сентября, с борта советской ракетной подлодки Б-67 производится первый запуск БРПЛ – так отныне именуются баллистические ракеты подводных лодок.

Причем, первый – не в Советском Союзе, а в мире! В этом важнейшем направлении советские кораблестроители решительно вырвались на лидирующие позиции.

За рождение подводной лодки Б-67 отвечал главный конструктор ЦКБ № 16 (впоследствии – ЦКБ «Малахит»), выдающийся учёный-кораблестроитель, автор целого ряда проектов подводных лодок, создатель подводных атомоходов и самой быстрой подлодки в мире К-162 Николай Никитич Исанин, которого мой отец считал одним из своих учителей. А баллистические ракеты подводных лодок родились под патронажем Сергея Павловича Королева – основоположника практической космонавтики, легендарного Главного конструктора, наладившего отечественное производство ракетно-космической техники и ракетного оружия.

Подводный флот СССР становится всё более значимым фактором в поддержании хрупкого силового баланса на планете.

Затем ещё три года упорной работы – и новый крупный шаг вперед: в состав нашего Военно-морского флота вошла первая атомная субмарина К-3, созданная под началом Владимира Николаевича Перегудова, начальника и главного конструктора Специального конструкторского бюро № 143.

На простор Мирового океана ринулись советские подводные атомоходы. (Забегая вперед, скажу: за годы «холодной войны» в СССР со стапелей сошло около 250 атомных подводных лодок и 5 надводных кораблей с ядерной энергетической установкой, в том числе несколько тяжелых ракетных атомных крейсеров класса «Адмирал Ушаков»).

Так, усилиями многих сотен инженеров и конструкторов, в условиях острейшего цейтнота, рождался подводный и надводный ракетно-ядерный флот Советской державы – одна из составляющих ядерной триады.

А дальше следовало столь же стремительное его развитие. Военно-морские силы страны разительно меняли свой облик.

Со второй половины семидесятых на вооружение начали поступать тяжёлые подводные ракетоносцы проекта 941 «Акула». Эти ракетные крейсеры стратегического назначения, рождённые в Ленинградском проектном морском бюро «Рубин» (ныне – ЦКБ морской техники «Рубин»), были самыми большими в мире атомными подлодками. Дальность полёта их ракет превышала 8 тысяч километров (для сравнения: расстояние от Санкт-Петербурга до Нью-Йорка составляет 6886 километров).

Со стапелей стали сходить многоцелевые атомные субмарины с меньшей шумностью и улучшенными гидроакустическими комплексами.

Северодвинский завод «Севмаш» (ныне – ОАО «Производственное объединение «Севмаш») начал строительство разработанной в том же ЦКБ «Рубин» серии ударных атомных подводных лодок проекта 949 «Гранит». Это были охотники за авианосцами: их крылатые противокорабельные ракеты дальнего действия предназначались, главным образом для уничтожения авианосных соединений противника.

И «Акулы», и «Граниты» были рождены на свет талантом ещё одного питомца ЛВИМУ имени Ф. Э. Дзержинского, крупнейшего учёного-кораблестроителя, автора проектов четырёх поколений советских и российских дизельных и атомных подводных лодок, многолетнего главного и генерального конструктора ЦКБ «Рубин», академика Игоря Дмитриевича Спасского.

Боевой корабль – это сложнейший инженерно-технический комплекс, плод коллективного труда, материализованный итог сотрудничества различных организаций: конструкторских, проектных и производственных; военных и гражданских.

И со всеми ними – с Центральными конструкторскими бюро «Рубин», и «Малахит», «Лазурит» и «Алмаз», с Невским и Северным ПКБ, с Центральными научно-исследовательскими институтами имени А. Н. Крылова и «Прометей», с «Ленинградским Адмиралтейским объединением» и «Севмашем», Балтийским заводом,  и Северной верфью – учёный-кораблестроитель Николай Соломенко работал в тесном творческом контакте, совместно создавая всё более совершенные типы и серии кораблей.

Вообще же в 70-е годы при непосредственном участии Николая Соломенко и его товарищей по институту были созданы три поколения атомных подводных лодок. Вдумайтесь: три поколения принципиально новых боевых кораблей – за какое-то десятилетие! И это при том, что развитие атомного подводного флота породило самые существенные и сложные в научном отношении проблемы. Несмотря на всю свою сложность, решались они, как видим, вполне успешно.

И вряд ли явилось простым совпадением то, что именно в этот период шло стремительное восхождение Николая Соломенко по крутым ступеням служебной лестницы.

Вот они, эти «ступени пьедестала».

Январь 1970 года – назначен на должность заместителя начальника кораблестроительного отделения ЦНИИВК. Отныне он отвечает не только за строительную механику и боевую защиту корабля, как прежде, но и за исследования по широкому кругу кораблестроительных наук.

Январь 1971 года – возглавил всё кораблестроительное отделение своего головного института.

Декабрь 1971 года. Инженер-капитан второго ранга Соломенко – уже заместитель начальника института. Помимо кораблестроительных проблем, он курирует вопросы обитаемости кораблей, а также два крупных экспериментальных центра, действующих в рамках ЦНИИВК. Об одном из этих центров – Океанариуме ВМФ СССР – будет рассказано далее.

В 1974 году за достижения в научной и инженерной деятельности Совет Министров СССР наградил инженер-капитана первого ранга Соломенко орденом Трудового Красного Знамени. А менее года спустя – присвоил воинское звание инженер-контр-адмирала.

Что же касается надводного флота державы, то и он на протяжении 60-х и 70-х годов тоже делал колоссальные шаги вперед. Учёные ЦНИИВК сыграли важную (зачастую – ведущую) роль в создании авианесущих кораблей, тяжёлых атомных ракетных крейсеров, больших противолодочных и десантных кораблей.

К середине 80-х советский ВМФ достиг пика своего могущества, по количеству кораблей и боевому потенциалу он занял второе место в мире после ВМС США. А по многим параметрам существенно обогнал своих американских «контрагентов».

И в этой «преславной виктории» (как бы выразился основатель русского флота Пётр Алексеевич Романов) была толика труда и военного инженера Соломенко. В 1984 году Николай Соломенко удостоился ордена Октябрьской революции – «за выполнение специального задания Правительства СССР по созданию, производству и освоению в эксплуатации новой техники». В том же году ему была присуждена Государственная премия СССР. Разумеется – по «закрытому» списку.

Как тёмная океанская толща сжимала в студёных объятиях рождённые им подводные крейсеры, так самого отца окружала плотная завеса строжайшей секретности. И время от времени из мрака этой завесы выплывали на свет божий высокие воинские звания, ордена, а то  – и почётная Государственная премия. За что, за какие-такие подвиги? Бог весть…

Начиная с 22 мая 1957 года, страна жила и трудилась под энергично-оптимистичным лозунгом «Догнать и перегнать Америку!». Даже этикетки на спичечных коробках пестрели победными диаграммами: когда и насколько в Советском Союзе вырастут производство станков, выплавка стали и чугуна, возведение жилых домов и производственных зданий. Газеты, телеэкраны, «Кинохроника дня» трубили об успехах в развитии отечественных металлургии, станкостроения, жилищного строительства…

В этой сугубо мирной и такой радостной жизни, казалось, не было ни ядерных угроз, ни мирового противостояния на суше и в море, ни сотрясающих планету испытаний «боевого атома» – будь то на Атолле Бикини или же на Семипалатинском полигоне, в Неваде или на Новой Земле, в небе над Атлантическим океаном или в Капустином Яру.

И ни одна газета, ни одна этикеточная диаграмма ни словом, ни намёком не обмолвилась  – сколько нынче вошло в строй подводных ракетоносцев, сколько самолётов стратегической авиации сходит за год с заводского конвейера, сколько систем противоракетной обороны завтра начнёт зондировать дальние горизонты.

Всё это стопроцентно оставалось «за кадром». Ордена и звёзды Героев Соцтруда, Государственные и Ленинские премии за свои (действительно, выдающиеся) свершения эти «широко известные в узких кругах» инженеры и конструкторы – неизвестные солдаты нашего военно-промышленного комплекса  – получали втихую, исключительно по «закрытым» спискам.

Говорят, в капле росы отражается весь мир. Для меня отец отразил и преломил в себе целую эпоху в жизни страны и целый социальный пласт инженеров Советского ВПК  – бескорыстных, преданных своей стране, своему делу, своим кораблям, зенитным комплексам, противоракетам.

Отец никогда не говорил об этом, но мне кажется, что для него ордена и премии  – при всей их несомненной важности  – стояли всё же на втором месте. А главным мерилом и главной наградой ему служило то, что вчерашний «москитный флот» за какие-то 10-15 лет превратился в один из ведущих ракетно-ядерных флотов мира.

Впрочем, в семье об этом не произносилось ни слова. Просто отец раз за разом, невесть на какой «пожарный случай», вооруженный табельным пистолетом Макарова, целовал нас с матерью и убывал в очередную «командировку» – в перископное царство стальных переборок и наглухо задраенных люков, в смертельные объятия Северного Ледовитого океана.

(Продолжение следует)

 

На фото:

1. На это раз без мундира: Николай Соломенко на летнем отдыхе с сыном Женей.
2.  Офицер Николай Соломенко на прогулке в парке.
3.  Николай Степанович Соломенко – один из крупнейших в мире ученых в области механики деформируемых тел и строительной механики корабля, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, академик АН СССР, лауреат Государственной премии СССР, участник Великой Отечественной войны, инженер-контр-адмирал.