Образ будущего с сакраментальным вопросом «Что делать?» – сущностная человеческая потребность.  Знания осыпающегося позади прошлого и не всегда светлого настоящего расширяются и иногда углубляются. О грядущем известно не очень много. Любого не совсем мелкого политического деятеля История оценивает и по прогностическим способностям. Будущее представляется то веселым младенцем, то облаком, то Солнцем, то резиновой стеной, но только не таблицей с графиком.

Без народа нет Идеи. Однако столь же верно и обратное. Трудно удерживать только политическими методами то, что должно скрепляться идеалами, ценностями и образами. Видеть смысл означает схватить целое и ответить на вопрос – «зачем?». Только  социум  с целостным представлением о себе может органично развиваться и быть богатым.

Душе- и телоспасительная национальная идея может быть одета не только в военную форму. Однако трудно живет без комплекса достоинства-превосходства. Дело за тем, чтобы найти адекватную реалиям настоящего и контурам будущего модификацию русской идеи с высокой духовной радиацией. Многовековая тенденция рождает надежду на духовное оздоровление утопающей в шелковистых звездно- полосатых объятиях богомольной России. Американский русофоб польского разлива Збышка Бжезинский говорит, что «после падения коммунизма главным врагом Америки является Русское Православие».

Крещендо, фортиссимо и положительное духовное сальдо артельной русской идеи ‒ в её художественно-образной инсталляции, а не создании очередного Института или аналитического Центра при Президенте РФ. Только эмоционально притягательные Идеи становятся убеждениями и материальной силой.  Волшебная сила арт-продукции со «старыми песнями о главном» должна превосходить виртуальную. Русской Нации нужны богатыри, а не раскаивающиеся на коленях блаженные. Основная гиперсовременная задача ‒ создание системы образов и смыслов.

Увлечение ностальгией и критика не могут заменить радости поиска путей развития как формы существования идеального.  Облик Будущего преобразуют идеи и проекты. Латинское слово «projectus» буквально означает «брошенный вперед». Проект новой формы любви описан Платоном в диалоге «Пир». Слегка избалованного, но еще изучающего Ветхий завет по ноутбуку индивида восхищают и изумляют достославные достижения-результаты ‒ египетские пирамиды, собор Святого Петра в Риме, Московский Кремль и полеты в Космос. Вновь и вновь встает вопрос: «Как удалось этого достигнуть?»

Цель проекта обычно не формулируется как «светлое будущее России». Однако в конечном итоге именно к этой «станции» должно асимптотически приближаться с точностью до километров и часов.

Не смертельная доза оптимизма есть в том, что данные интенции – в контексте геополитических тенденций. Далеки от абсолютного совершенства не только российские реалии. Американская мечта в очередном ауте ‒ утрата ценностей и ориентиров делает главный финансовый Тотализатор все менее безотказным. Под непомерным бременем долгов и расходов Монстр с бикфордовым шнуром оранжевой окраски  сбивается с ритма. Перевернутая и растущая в геометрической прогрессии  денежная  пирамида имеет тенденцию к состоянию не стояния. Для «перезагрузки» мировой финансовой системы периодически накатывают кризисы.

Заблудился не только призрак коммунизма. Западный Храм разрушается изнутри. Изобилие теряет превосходство перед дефицитом. Все актуальнее становится вопрос, как не потреблять, в чем не принимать участия. История настоятельно требует освежающего импульса. Однполярность не очень выгодна и самому «дяде» не самых честных правил по имени «Сэм». Позиция главного арбитра и вершителя судеб с критикуемой массой ошибок и неудач прибавляет недоверие к моносупердержаве. 11 сентября 2001 года в России и в мире никто не заплакал.

Порвалась связь времен ‒ притупились ценности-навыки- стимулы к повышенной жизни с бесконечным количеством нулей. Оптимальный Запад обладает высокой разрушительной потенцией, однако не очень слабым был и СССР накануне падения. Мировой компьютер «глючит», наступают своеобразные «сумерки богов» и «последние могут стать первыми». Рождается реальный эмбрион строительства «живого будущего».

В свое время славянофильствующий К. Н. Леонтьев ввел поэтический термин «цветущая сложность», который «воплощает как раз торжество насыщенного разнообразием единства на базисе общей внутренней идеи. В цветущем государстве – это многоукладность, даже разноплеменность, „разнохарактерность областей“, сложная „бытовая узорность“, пестрота нравов, вкусов, обычаев, разнообразная самобытность всякого местного творчества».

Смеется тот, кто смеется последним, а любые катаклизмы не отменяют связи времен. При восприятии действительности, в которой дураки указывают дороги, как антитезиса вспоминается тезис с консервативно-евразийскими соблазнами и фантазиями. Идеологические импульсы евразийства получили «второе дыхание» после демонтажа СССР. Это есть собирающий камни созидательный  ресурс и мобилизатор национального духа.

В данном духовно-оздоровляющем ракурсе  многотрудная судьба интеллигентов евразийской ориентации отражала противоречия созревания Идеи. Смысл течения сформировался в русской эмиграции как третья (не красная и не белая) сила. В 1920-е годы от Р. Х. евразийские центры, группы и печатные органы фигурировали в местах сосредоточения русско-эмигрантской интеллигенции от Парижа до Харбина – в Софии, Праге, Берлине и Брюсселе. В православных церквах довоенного Парижа у правого клироса обычно собиралась славяноязычная «знать».

Вслед за славянофилами слегка спертые академическими рамками основатели-учредители евразийского устремления филолингвист  Н. С. Трубецкой, геоэкономист П. Н. Савицкий, православный богослов Г. В. Флоровский  и искусствовед П. П. Сувчинский и устанавливали отличия российской и западно-европейской культур. В симфонично-эстетической доминанте евразийства значимым и знаковым было музыкальное чувствование мира с возможностью «слышать время». Предметом благоговейного внимания явилось нетленное музыкальное достояние  М. И. Глинки, А. П. Бородина, Н. А. Римского-Корсакова, М. А. Балакирева, С. С. Прокофьева и И. Ф. Стравинского.

Симфоничные евразийцы размышляли о Храме как синтезе искусств, «рубили окно» в Азию и ставили отрицательный диагноз европейской цивилизации с широкими дорогами без направлений. Евразийцы-ордынцы любили историю с географией, диалогическое западно-восточное общение и были очень полиграфически активны, выпуская в свет сборники «Исход к Востоку» и, незатейливо, «Евразийство». Татарское нашествие рассматривалось как «благое дело» для сохранения государственности и идеологической девственности. Данные идейные потенции поэтично сформулировал чуткий к подземным толчкам А. А. Блок в поэме «Скифы»: «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,  ̸ С раскосыми и жадными очами!».

Лучший русский монголовед Л. Н. Гумилев родился от поэтичной женщины, любил ставить свечки и молиться перед иконой Спасителя. Широко известный и читаемый авторитет выстрадал Идею и создал мировоззренческие основы. Подводя итоги трудоемким размышлениям, в одном из последних интервью совершенно однозначно было сказано, что тюрки и монголы могут быть настоящими друзьями, а англичане, французы и немцы – только хитроумными эксплуататорами. И –  ultima ratio (последний довод): «Если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство».

Евро-азиатский неосакральный алмаз имеет философскую интоксикацию и отстаивает не только традиционное, но и Вечное. Интеллектуалы с евразийским отливом не считают экономику альфой и омегой сосуществования и активно ратуют за эластичную культурную самобытность, сопроцветание наций и традиций. Антиоранжевый глобальный проект есть мировоззренческая матрица мышления-поведения, отношения к природе и миру. Евразийский полицентризм полагает, что мировых центров больше одного – и Россия, Европа, и Китай, и Палестина.

Обогащая грани евразийской концепции, Россия как страна десяти часовых поясов может ассимилировать достижения Европейской и Азиатской ментальности. Оптимальная Европа многократно оплодотворялась опытом географических открытий, радикально-политических всплесков и великого переселения народов. Однако и мудрый Восток все больше экспонирует, что древние цивилизации не канули бесследно в Лету.

В геополитическом ракурсе опыт Востока возбуждает немалый интерес. Послевоенный ренессанс Японии, гиперактивность Гонконга, Тайваня, Южной Кореи и Сингапура, монументальная, как Медный всадник, современная китайская экспансия членораздельно подтверждают эффективность данной стратегии. При скудных природных ресурсах Восток смог поколебать западные диспозиции. Богатая Европа, отягощенная спекулятивным ростовщическим капиталом, начала уступать пальму первенства.

Не только через узкий китайский взгляд заметна почтительность Востока к традиции. Поколение за поколением наращивало пласт знаний на древнейшей первооснове. Восточно-глубинные толчки и волны философско- научной мысли пошли от Древнего Китая. Его философы и «мудрейшие мужи» основательно наследили в разнообразных сферах – от основ мироздания и боевых искусств до стратегии госстроительства.

Мудрому и вечному Востоку не хватило места в марксистской концепции исторического материализма. В СССР идеи об «азиатском» способе производства сознательно отторгались, ибо ментально страны Востока близки с российскими ценностям. Скорее всего социализм в советской версии – это модификация Востока, а не преодоленный Запад. Однако синтез марксизма с конфуцианством породил «Китайское чудо». Не совсем черный народ ест мало (обычно из одной миски), верит в великое будущее и с оптимизмом его приближает.

Даже самые активные «китобойцы» вынуждены признать, что реактивный взлет Срединного государства («Чжунго») на вершину мирового Олимпа означает смещение геополитического центра тяжести на Восток. В американо-антикитайской риторике слышатся компромиссные обертоны. Западные прорицатели и «аналисты» уже сомневаются в мировой американской гегемонии и приходят к выводу, что США следует наладить добрососедские отношения с Китаем. Из двухполюсного эмбриона должен родиться желанный плод.

Антилиберальный евразийский Гольфстрим радикализирует миропорядок. В Pax Euroasiatica очаги конфликтов становятся зонами диалога культур. Торопливо американизирующаяся Россия как самая «азиатская страна» в Европе не может оградиться китайскими стенами от соседей по глобусу. Всматриваясь в иероглифы, она должна переоценить столбовой путь человечества. Евразийская интеграция возбуждает политиков различной ориентации, общественных деятелей и интеллектуальных членов экспертного сообщества.

Усиленный интерес к евразийской фракции инициируется и тенденциями освежения отношений с экс-союзными республиками. Вектор  евразийской интеграции осколков СССР актуализирует двуглавый орнитологический символ. Союз Независимых Государств, зачатый от трех нетрезвых топ-политиков  8 декабря 1991 года,  умер, не родившись. Белорусско-заповедная Пуща создала ощущение транса от жизни в «обрезанной» стране.

Некоторые законнорожденные дети молодых родителей бывшего Союза проживают в не очень дальнем зарубежье и имеют антисоветский менталитет. Однако постлиберальные внуки воздают должное историческому былому. 40-градусный Б. Н. Ельцин обещал лидерам союзных республик столько суверенитета, сколько они «смогут проглотить», если совместно выступят против Центра. Трезвое переосмысление тяжелого опыта возрождает центростремительные (вперед и вверх) градиенты консолидации. Как после татаро-монгольского ига, происходит собирание русских земель.

Великим сыном казахского народа Н. А. Назарбаевым в первой половине лихих 90-х годов был легитимизирован проект Евразийского экономического союза. Как проницательно заметил в Валдайской речи Президент В. В. Путин, «Евразийский союз – это проект сохранения идентичности народов, исторического Евразийского пространства в новом веке и в новом мире. Евразийская интеграция – это шанс для всего постсоветского пространства стать самостоятельным центром глобального развития, а не периферией для Европы или для Азии. Хочу подчеркнуть, что Евразийская интеграция также будет строиться на принципе многообразия. Это объединение, в котором каждый сохранит свое лицо, свою самобытность и политическую субъектность. Вместе с партнерами будем последовательно, шаг за шагом реализовывать этот проект».

Призрак не бумажной интеграции бродит по Европе. РФ и экс-союзные республики есть ядро Евразийского Союза как одного из мировых геоэкономических поясов. Подписание судьбоносного Договора о Евразийском экономическом союзе в Астане между Россией, Казахстаном и Белоруссией 29 мая ‒ тому порука. Русский с казахом и белорусом – братья навек.

Золотой ключ любой обогащающей интеграции – культура. История с географией свидетельствуют, что добровольные  тандемы укрупняют возможности каждого этноса. Культура с салонами истины, добра и красоты есть созидательная «мягкая сила», включающая искусство, идеологию, образование и науку, а также интеллект и достоинство элитной политической воли. Основной функционал культуры – художественная инсталляция идей, их совмещение с массовым сознанием и метаморфоза в материальную силу. Стержневая ценность – де-факто русский язык как «путное» средство межнационального общения.

«Гибель искусства» – столь же долгая тема, как и падение нравов. Однако при наличии вменяемых инвесторов искусство как родовой рояль –  вечно. Именно производящее эмиссию чувств и хромосомы будущего искусство есть живой носитель непреходящего, могущий сделать русскую идею в евразийском формате эмоционально-притягательной и вечной.

 

Автор:

Емельянов Сергей Алексеевич – доктор философских наук,  член Петровской Академии наук и искусств,  руководитель рабочей группы по культуре Координационного совета по Евразийской интеграции.