Хочу рассказать о своем отце и на примере его судьбы показать, как депортация 1943–1957 годов для многих молодых людей из числа спецпереселенцев России обернулась трагедией нереализованных творческих возможностей.

Ахмат Кучуков родился в 1933 году в селе Зылгы (Верхняя Балкария),  одном из самых живописных и высокогорных уголков Северного Кавказа. Его раннее детство – царство радости и гармонии. Он жил с родителями, младшей сестренкой и бабушкой Эльмусхан в сакле рядом со сторожевой башней села. Самые яркие воспоминания детских лет: походы с мальчиками в лес за хворостом, катание на деревянных коньках сережеле, игра в альчики. У Ахмата был целый набор столярных и сельскохозяйственных инструментов крошечного размера, которые были изготовлены отцом-кузнецом. Он обожал мастерить. Особое, ни с чем не сравнимое счастье доставляла Ахмату школа. Имя своей первой наставницы Абидат Канаматовны Бозиевой он до конца жизни произносил с ученическим благоговением.

Крах безмятежного миропорядка Ахмат ощутил в начале 40-х годов. Почти всех мужчин Верхней Балкарии забрали на фронт, появились первые похоронки. Трагедия сожженных сёл Глашево, Сауту – он все видел. Бабушка Эльмусхан, запомнившаяся многим  остроумными изречениями и неординарными поступками, по-своему отреагировала на атмосферу всеобщего предчувствия большой народной беды. Со словами «Балкария уже не та. Умру, даже могилу мне некому будет выкопать, мужчин почти не осталось», она с маленьким Ахматом и племянницей Кёккёз отправилась в местечко Тотур-Тюбю и с их помощью выкопала для себя могильную яму. (Позже в Средней Азии моя прабабушка постоянно будет причитать: «Ой, наверное, моя бедная могила заполнилась горными улитками!»).

Ранним утром 8 марта 1944 года, когда солдаты НКВД всех жителей стали выгонять из домов, Эльмусхан взяла только Коран. И лишь после совета сердобольного офицера захватила полмешка ржаной муки. По словам Ахмата, было что-то демоническое в картине, когда студебеккеры с выселенцами ехали с гор  ночью, ярким светом прожекторов освещая дорогу.

В Казахстане семью Кучуковых вместе с другими поселили в галерее подземного овощехранилища. Холод, сырость, голод, вши. Спали на нарах. Многие умирали от тифа. Умерших разрешалось хоронить только ночью после работы. Единственным лекарством была молитва. Молитва спасла и моего отца, переболевшего малярией в те годы. Выздоравливающему мальчику бабушка разрешала брать пальчиками щепотку ржаной муки из крохотного мешочка и полакомиться. Ахмат говорил, что ничего в жизни вкуснее не ел.  Через год семью моего отца отправили в маленький посёлок Актасты, где они подселились к казахской семье. Много раз от отца слышала слова благодарности в адрес хозяина дома Калдырбека и его жены Тёлюжан, которые проявили максимум неабстрактного сочувствия к спецпереселенцам.

 По словам отца, он больше всего тосковал по школе. Здесь его  наконец-то отдали в школу. Учился с удовольствием. Боготворил свою учительницу Лидию Алексеевну, которая называла его «маленьким эрудитом». К сожалению, это была школа-трёхлетка, после которой желающие учиться отправлялись в Центральную Усадьбу, где располагалась восьмилетняя школа. Однако у обездоленного мальчика не было ни валенок, ни шубы, ни шапки – только огромное желание учиться. Лидии Алексеевне было настолько жаль одаренного спецпереселенца, что она пришла в семью Кучуковых с фуфайкой и валенками, чтобы помочь Ахмату с учебой. Не вышло. Ахмата, единственного мужчину-кормильца в семье, отправили работать скотником на ферму. Здесь же его мать Халимат работала днем дояркой, а ночью – сторожем. От казахстанских суровых морозов спасались тем, что спали, прислонившись к коровам.

В 17 лет Ахмата и ещё нескольких парней из числа депортированных карачаевцев, балкарцев и немцев отправили на курсы механизаторов в колхоз имени Центрального Комитета Казахстана за 300 километров от дома в сопровождении коменданта. Эти пять месяцев учебы отец всегда расценивал как подарок судьбы. Теория и практика вождения, устройство трактора, комбайна, механика, русский язык, арифметика, основа конституции СССР – все предметы ему были интересны. Отец всегда с благодарностью вспоминал своего куратора с необычной фамилией Квадрициус, который, подбадривая талантливого юношу, говорил: «У тебя большое будущее!».

25 лет Ахмат проработал комбайнером на целине. Он награжден орденом «Знак почета», десятком медалей и почетных грамот за освоение целинных земель. У отца было необычное хобби: он переводил на балкарский язык русские лирические песни и частушки и распевал их своим певучим голосом. Откуда столь странное увлечение? Предвосхищая мой вопрос, отец отвечал: «Во время посевной или уборочной, бывало, мы сутками бороздили целинное поле. И я все время пел популярные русские песни, потом стал переводить их на родной язык. Впоследствии увлечение переросло в духовную и интеллектуальную потребность. Тоску по родине отец заглушал художественной корректировкой «неправильных» песен. Например, по его словам, текст песни из «Тихого Дона» М. Шолохова звучал так:

Ой, ты моя сторонушка родная,

Не увижу больше я тебя.

Не увижу больше, не услышу,

Громкое пенье соловья.

Отец распевал на другой лад:

Ой, ты сторонушка родная,

Скоро увижу я тебя.

Знаю, увижу и услышу,

Громкое пенье соловья.

Все, кому доводилось общаться с моим отцом, удивлялись его феноменальной эрудиции, широте его познаний по всем научным дисциплинам. Имея всего лишь три класса образования, он мог решить задачу повышенной сложности для старшеклассников. Всегда интересовался языкознанием. Много читал. О его находчивости и изобретательности в области механики и техники ходят легенды. «Он из соломы может сделать велосипед и догнать машину» – говорили мне друзья его юности, восхищаясь его талантом. Я, глядя на него, всегда думала: кем бы он мог быть, если б в свое время получил должное образование, путь к которому так жестоко отрезали годы депортации, вычеркнув из его жизни тринадцать отроческих и юношеских лет. Это очень много в соизмерении с человеческим сроком жизни. Если бы… Но, к сожалению, история не знает гипотетического времени.

 Кем могли бы стать тысячи других спецпереселенцев, в глазах которых навеки застыло томление по школе, учебе, научному познанию мира? Знаю пожилую карачаевку Саният Айбазову (село Терезе КЧР), которая старательно, как на уроке, и сегодня рассказывает наизусть падежную систему немецкого языка. Рядом с Кораном держит школьные учебники на казахском языке. Таких, как мой отец, как эта женщина, испытавших трагедию «репрессированного интеллекта», неутоленных  жаждой знаний, на самом деле очень много среди всех депортированных народов России. Кто знает, что потерял Мировой Разум из-за того, что в середине двадцатого столетия целое поколение детей оказалось насильственно оторвано от источника знаний?

Об авторе:   Зухра Ахметовна Кучукова – доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литератур Кабардино-Балкарского государственного университета имени Х. М. Бербекова. Критик, литературовед, постоянный автор сетевого издания «Петербургский публицист». 

***

Встреча через полвека

Настоящий праздник царил в доме Даута Ахматовича Кучукова в Хасанье. За столом собрались близкие и дальние родственники, кипели котлы, звучали заздравные тосты. Поводом для торжества стал приезд Владимира Федоровича Чистякова – казахстанского друга детства Даута, Мадины, Зухры, Жанны и Бориса. Гость приехал с ценной реликвией – фотографией пятидесятилетней давности, на которой запечатлены Вова-дошкольник и четверо малолетних детей балкарца-спецпереселенца Ахмата Кучукова. Снимок сделан в Казахской ССР, в Целиноградской области, Вишневском районе, селе Мичурино в 1964 году.
Владимир Чистяков: Мы жили в небольшом саманном домике вместе с семьей Кучуковых. Жили очень дружно, делились последним. По нынешним понятиям развлечений было немного, но мы были счастливы. Ходили на пилораму, выбирали длинные узкие доски, играли в рыцарей со шпагами. Из деревянных кубиков строили горы, машины, дворцы. Пасли телят. Ловили сусликов. Зимой катались на коньках. Всей ватагой ходили в сельский клуб на детские и взрослые фильмы. Вскоре Кучуковы уехали на Кавказ. Мы тоже сменили место жительства. Сейчас с семьей живу в Липецке. По специальности я автомеханик, занимаюсь ремонтом иномарок. Почему через столько лет я решил разыскать друзей детства? Мне в этом году уже исполняется 60 лет. С годами человек, оглядываясь назад, «перетряхивает» прошлое, с особой остротой и теплотой оценивает истинное, стоящее, дорогое сердцу. Да и возможностей сейчас больше. Дети уже выросли, суеты меньше. Спасибо Интернету. Через сеть я сначала разыскал дочь Даута – Джамилю, связался с другом и вот я здесь. Я в первый раз на Кавказе. Здесь фантастически красивая природа. Лес, горы. Даже вид из окна изумляет. И люди под стать этой природе – красивые, великодушные.
Даут Кучуков: Мы из тех балкарцев, чьи годы депортации немного затянулись в Казахстане. Сразу не смогли собраться и уехать. Родители были целинниками, много и по-ударному работали. У них много наград. С большой теплотой вспоминаю свои детские годы. Среди моих друзей были русские, немцы, казахи, украинцы, китайцы, ингуши – своеобразный «ноев ковчег» посреди казахских степей. Интернационализм у меня в крови. Учу этому и своих детей, и учеников в школе. Что касается оборванных человеческих связей, конечно, по возможности надо собираться, не терять дружбу. Я по специальности историк и очень дорожу каждой страницей народной, семейной и своей индивидуальной истории. Чем крепче исторические корни, дружественные узы, тем сильнее душа человека. Я счастлив, что приехал мой друг!

• 

На фото (слева направо): Кучуковы Мадина, Зухра, Жанна, Даут и Владимир Чистяков.

Примечание редакции: текст корреспонденции был опубликован на странице Facebook, первоначальная версия – в периодическом издании «Газета Юга».