Я редко интересуюсь скандальной хроникой и даже имею некоторое предубеждение против этого жанра. Но, конечно же, бывают и исключения. Как в случае открытого письма, опубликованного в «Литературной газете» в связи с книгой А. Васькина «Повседневная жизнь советской богемы: от Лили Брик до Галины Брежневой». В этой книге, в частности, задета честь человека, о котором, думаю, с благодарностью вспомнят те читатели, которые хотя бы краешком своей сознательной жизни застали Советский Союз.

В отличие от нас с вами, т. е. массы народной, есть люди, которые оставили в истории след. По своим масштабам этот след может быть тектоническим, с которым и сто лет спустя разбираются потомки (скажем спасибо нашим большевистским вождям). А может этот след быть куда как скромнее и локальным по времени, но весьма значимым для современников. Такого рода память, вне всякого сомнения, оставил Александр Борисович Чаковский.

Одни запомнили его, как писателя, а вся страна, точнее вся советская интеллигенция, знала и высоко ценила воссозданные им журнал «Иностранная литература», а позже «Литературную газету». Новым поколениям и в кошмарном сне не приснится, какой же литературный голод испытывала образованная публика в советское время. И каким праздником для читающей публики стала преобразованная Чаковским «Иностранка». Этот журнал стал чем-то вроде окна в другой мир в наглухо заколоченной советской жизни. Ну, пусть не окна, а хотя бы форточки. Но и этого было уже немало для задыхающейся в цензуре читающей публики.

Сейчас странно об этом читать, но в то время издателю надо было совершить почти невозможное, чтобы наряду с зарубежными авторами коммунистических взглядов или хотя бы сочувствующими СССР, получить возможность печатать просто талантливые произведения. Какой же силы убеждение нужно было иметь, чтобы пробить казалось бы нерушимую стену ретроградов того времени – и в писательской среде и, конечно же, в рядах партийного руководства. Но Чаковскому удалось это сделать, и, думаю, самой большой наградой стало ему читательское нетерпение, с которым все мы ждали появление каждого нового номера.

После семи лет работы в «Иностранке» Александр Борисович Чаковский перешел в «Литературную газету», официальный орган Союза писателей. Кто помнит то время, наверняка, оценит дипломатический талант Чаковского, его смелость в отношениях с партийными бонзами и недюжинную готовность к сражениям с писательской бюрократией в преображении официозной, сугубо отраслевой и, по сути, нечитаемой «Литературки» в настольную газету чуть ли не каждого советского интеллигента.

В своем новом обличии газета предстала 1 января 1967 года, став выходить один раз в неделю на 16 страницах. Это была первая в стране «толстая» газета. Но главные перемены, конечно же, были в ее содержании. Полностью освободиться от писательского официоза Чаковский, понятно, не мог, и потому мудро разделил издание на две части: бюрократам – официоз, а вторую половину – реальным читателям. Но какая же это была восхитительная половина! Каждый свежий номер был открытием, там было всё: об искусстве, политике, житейских проблемах. И каким же замечательным языком писали новые авторы! После суконных штампов в массовой советской печати «Литературка» была живительной струей нормального русского языка.

И – о, чудо! – в этой газете появились дискуссии. Для советской прессы это был забытый жанр, в СССР уже давно не принято было что-то на публике обсуждать и с чем-то не соглашаться. Нет, конечно, полемика в «Литературке» не затрагивала основ, не ставила под сомнение коммунистические идеалы. Но все же это было принципиально иное слово, иной уровень свободы мнений и, если угодно, либерализма, в отличие от директивного языка остальных изданий. Всё это надо было пробить и постоянно отстаивать, то и дело рискуя попасть под горячую руку ортодоксов с партийного Олимпа. Не случайно эта газета притягивала лучших в стране. Да что там лучших, по большому счету вся наша современная журналистика вышла из «Литературки» (к слову сказать, с гордостью сообщаю, что и ваш покорный слуга отметился там двумя большими статьями). То была замечательная и единственная в своем роде газета на протяжении двадцати последних советских лет.

И вроде бы этого достаточно, чтобы помянуть добрым словом Александра Борисовича Чаковского. Это для людей порядочных достаточно, но не для тех, что не очень. Для них известные люди прошлого – не более чем сырье, из которого варятся доходные книжки. Есть такие литераторы, которые зарабатывают на беллетризации прошлого. На свой вкус, подгоняя под задуманную концепцию, они домысливают факты, приукрашивают или наоборот опошляют героев своих творений. Один из ярких представителей этой породы – необычайно плодовитый Александр Васькин. За свои 45 лет он наварил чуть ли ни три дюжины около исторических книжек. Часть из них – о советском прошлом. Один из его бессмертных шедевров – «Повседневная жизнь советской богемы: от Лили Брик до Галины Брежневой», наверняка хорошо раскупаем неискушенной публикой, у нас же любят соленое. По мне бы и бог с ним, каждый зарабатывает, как может, если бы не несколько страниц, посвященных Чаковскому, о некоторых других персонажах я и не говорю. Возможно, в силу возраста Васькин не читал ни «Иностранки», ни «Литературной газеты» времен Чаковского и не мог осознать сделанное этим человеком. Александр Борисович ушел из газеты, когда Васькину было 23 года. А если читал и осознавал, то это многое говорит об авторе. Впрочем, и отсутствие личного опыта не извиняет опороченного имени. Всё, что Васькин увидел в Чаковском – это хитрого еврея, всеми правдами и неправдами добравшегося до сладких номенклатурных пирогов. Причем национальный фактор подчеркивается особо, что уже пахнет дурно.

Да, Чаковский был коммунистом, да, он был членом ЦК партии. Но наивно, непрофессионально, а в данном случае и подло судить о людях и событиях прошлого с позиций сегодняшнего дня. Несомненно, Чаковский был человеком своего времени, верящим в коммунистическую идею. Он вступил в партию в 1941 году, когда заявления о приеме писали уж точно не по карьерным соображениям, а по убеждениям, которые он и пронес через всю жизнь. Потому и прием в члены ЦК КПСС был для него, прежде всего, большой честью, признанием его заслуг, сознанием того, что жизнь прожил, делая важное дело. Да, к членству прилагались и блага, которые не имели рядовые советские люди. Но для Чаковского, по воспоминаниям близких, это было вторично. На первом месте для него всегда было дело и его книги.

Я написал об этом, во-первых, чтобы вспомнить замечательного человека. А, во-вторых, на случай, если кто-то из читателей, не имеющий личного опыта советского времени, польстится на бульварщину, то будет предупрежден, по крайней мере, в отношении одного из персонажей этой не очень достойной книги. А если кого заинтересует само открытое письмо сына писателя, вот ссылка на «Литгазету»: https://lgz.ru/…/6-6771-10-02…/syn-za-ottsa-otvechaet6/

—————————————————

Сергей Чаковский. Сын за отца отвечает

(Открытое письмо автору книги «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой»)

Васькин Александр Анатольевич, возможно, Вас заинтересуют мои замечания по поводу 2-й («писательской») главы книги «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой». Допускаю, что широкую аудиторию вполне могут заинтересовать Ваши исторические наблюдения. Будучи в безнадёжном меньшинстве, хотя бы в силу личного знакомства с некоторыми из Ваших персонажей, я бы не стал тратить время на полемику, если бы не одно но. В отличие от счастливо позабытого Ивана Швецова (роман «Тля»), Вы не скрываете имён конкретных людей за псевдонимами и, соответственно, принимаете на себя ответственность за сообщаемые факты и оценки.

Не скрою, выбор А. Б. Чаковского, моего отца, в качестве одного из героев книги о советской «богеме» (с. 112–113) кажется мне неожиданным: он прожил с единственной женой почти пятьдесят лет, не обретался в «салонах», особо не пил, разве что на встречах фронтовиков по случаю Дня Победы. Не располагал временем. Писал, как Вы выражаетесь, «толстые и малоинтересные» (впрочем, издаваемые до сих пор) книги, создал один из лучших советских журналов («Иностранная литература»), а затем и «Литературную газету», из которой, по некоторым оценкам, вышла вся наша современная журналистика. Да, имел несколько «богемных» привычек – не только «курил вонючие сигары», как Вы изящно подмечаете, но носил иногда шейный платок и мог наиграть на рояле песенку Вертинского… Однако ни Поликарпов, ни даже Сталин, на авторитет которых Вы опираетесь, бичуя обитателей Лаврухи, Николиной, Переделкина, не осуждали его за это. Вы исправляете их упущение, прозрачно намекая на куда более серьёзные «изъяны» Чаковского: во-первых, он был евреем; во-вторых – коммунистом. Представляете Вы и «доказательную базу», которая, разумеется, не может быть менее бредовой, чем сами обвинения.

Нимало не смущаясь, Вы приводите скабрёзный парафраз на известную крылатую фразу: «Париж стоит обрезания». Далее сообщается, что объектом вполне антисемитской остроты (впрочем, возможно, и автоэпиграммы И. Эренбурга, которому Вы приписываете авторство) является Александр Чаковский. Оказывается, в 1938 г. в Париже проводился Еврейский конгресс, на который «никто из советских классиков (ехать) не решился», а вот Чаковский не побоялся «оказаться в Париже в гордом одиночестве». Отец был человек неробкого десятка, но не до такой же степени… Интересно узнать, кто именно в 1938-м (!) году позволил себе ослушаться решения директивных органов относительно участия/неучастия советских представителей в международном конгрессе? Ответ мог бы существенно изменить наши представления об идеологической атмосфере того времени. Переходя от общего к частному. В 1938 г. отец окончил Литинститут и ничего ещё не опубликовал, если не считать заметок обмотчика термического цеха Чаковского в многотиражке Московского электролампового завода. Не знаю, как Вам, но мне трудно представить себе, чтобы вчерашнего студента 25 лет от роду отправили на международный конгресс в качестве видного представителя советской творческой интеллигенции – других не отправляли, разве что не в Париж. Как специалист по историческим сюжетам, Вы не можете этого не понимать и, стало быть, намеренно вводите читателя в заблуждение. Кстати, в Париже в 1938-м никакого конгресса не было, если речь не идёт о конспиративной сионистской сходке, тайным знанием о которой Вы обладаете. Что до Чаковского, он вообще не выезжал за границу до командировки в Корею в качестве военного корреспондента в 1950 г. Внесите изменения в свои «оперативные учёты».

Через 30 лет после придуманного Вами вояжа в Париж Чаковский, пишете Вы, «профессиональным чутьём уловил веяние времени – после отставки Хрущёва советскому режиму вновь может понадобиться некая «альтернативная», выпускающая пар из то и дело закипающего идеологического самовара и одновременно выполняющая роль отдушины в духовной жизни интеллигенции с её постоянно растущими запросами». Несмотря на грамматическую бессмысленность фразы, догадываюсь, что речь идёт о «Литературной газете». Вслед за Александровым, помощником Брежнева, Вы называете её «клапаном на перегревшемся паровом котле». Не знаю, в какой связи Андрей Михайлович произнёс эти слова. Знаю лишь, что к подобным суждениям высокопоставленных чиновников отец относился достаточно спокойно, следуя поговорке «хоть горшком назови, только в печь не ставь». Он хотел создать и создал свободную от заезженных штампов, умную и, насколько возможно, объективную газету, публикации которой действительно «вызывали большой общественный резонанс». Вначале её признали 3 млн читателей (таков был еженедельный тираж, которого всегда не хватало), а уже потом руководители разных уровней. Вначале – вполне реальный личный риск, преодоление сильного административного сопротивления, а награды и почести, которые Вы столь ревниво перечисляете, были уже потом.

Тем не менее, развивая эту тему в худших традициях советского фельетона, Вы бичуете дальше: «Но. Чаковскому было мало (какие ненасытные!) – всё хотел стать членом ЦК КПСС. Ходил на Старую площадь и канючил: ну когда же меня изберут? Альберт Беляев вспоминал, что Чаковский в буквальном смысле взял его измором: «Неужели вам не нужен в составе ЦК КПСС для представительства хоть один правоверный еврей-писатель?» Беляев в конце концов сдался: «Да, более преданного делу партии еврея, чем Чаковский, не найти, лучше согласиться». Цитируя интервью А. А. Беляева («Коммерсантъ Власть» № 38 от 28.09. 2009, стр. 56) и не ссылаясь на источник, Вы перевираете слова обоих участников диалога. Чаковский говорит: «Ведь им же (выделено мной. – С.Ч.) нужен для представительства». Вполне очевидно, что «они» здесь – это высшее партийное руководство, т. е. Секретариат и Политбюро ЦК, которые решали подобные вопросы. Вы фразу изменяете в угоду некой спекулятивной «концепции»: «Неужели вам (выделено мной. – С.Ч.) не нужен…» То, как фраза звучит в оригинале, свидетельствует о доверительно-шутливом характере разговора, до известной степени пародирующего логику «начальства». Слова «лучше согласиться», которые Вы приписываете А. Беляеву, он в интервью не произносил и не мог произнести, поскольку дело выходило далеко за рамки его компетенции. Иными словами, «канючить» тут было некому и не перед кем. Конечно, рекомендация Отдела культуры, в котором трудился Альберт Андреевич под руководством В.Ф. Шауро, могла в той или иной степени повлиять на решение. В какой именно степени, сказать не могу, однако реальный, а не придуманный факт заключается в том, что перевод Чаковского из кандидата в члены Центрального комитета состоялся сразу после ухода обоих из аппарата ЦК.

Хотел ли Чаковский стать членом ЦК? Безусловно, хотел. Для людей, воспитанных на постперестроечных «разоблачениях», что членство в КПСС, что в ЦК КПСС представляется лишь способом получить «персональную машину, дачу, квартиру» – всё то, что для Вас, судя по навязчивой подробности описаний благополучного быта, представляет главную ценность. Для людей его поколения всё обстояло не совсем так, а если говорить об отце – совсем не так. Чаковский вступил в Коммунистическую партию в 1941 году и всегда оставался действительно убеждённым партийцем. Членство в ЦК было для него высшей честью. Практические соображения были тоже, но отнюдь не «шкурного» характера. Повышение государственного авторитета редактора позволяло выдерживать линию газеты под регулярными нападками со стороны разнообразного начальства, обиженного за критику, ревнителей идеологической чистоты, писавших «телеги» в ЦК, КГБ, МВД и т. д. Ставить это ему в вину – значит, совершенно не понимать исторических условий либо недобросовестно их искажать.

Что касается «еврейской темы», определённо не дающей Вам покоя, то хотел бы обратить внимание на следующее. Сочетание таких смысловых единиц, как «обрезание», «Еврейский конгресс», с выраженным пейоративным («какие ненасытные!») характером описания еврея по национальности вполне может подпадать под действие ст. 282 УК РФ.

А. Б. Чаковский, как потомственный интеллигент и убеждённый коммунист, был совершенно чужд любому национализму – еврейскому, русскому или какому-то ещё. Никогда не скрывая своих корней, он считал себя, прежде всего и исключительно, советским человеком и советским писателем. Именно поэтому он никогда не участвовал в каких бы то ни было объединениях по национальному признаку. Сдвинуть его с этой принципиальной позиции было сложно, если вообще возможно. Так, несмотря на серьёзное давление, он, например, отказался войти в Советский антисионистский комитет, организованный на самом высоком уровне в 1983 году.

Резюмирую. Вы, безусловно, имеете право относиться к кому угодно как угодно, но не на фабрикацию ложных фактов и злонамеренных измышлений. Изложенные в книге «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой» (Москва, «Молодая гвардия», 2019 г.) сведения о моем отце Чаковском А. Б. для прочтения неопределённым кругом лиц не соответствуют действительности, порочат его доброе имя, задевают его честь и достоинство. В книге содержатся ложные утверждения, направленные на создание у читателей и широкой общественности исключительно негативного образа Чаковского А. Б. Суждения автора являются голословными и ничем объективно не подтверждаются. Высказанные оценки оскорбляют память одного из известнейших советских писателей, создателя вошедших в историю страны печатных изданий, видного общественного деятеля, участника и инвалида Великой Отечественной войны.

Предлагаю Вам в добровольном порядке опубликовать опровержение, в котором признать не соответствующими действительности и порочащими честь и достоинство сведения о Чаковском А. Б., опубликованные в печатном издании – книге, автор Александр Васькин, под названием «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой»», изданной и распространённой издательством «Молодая гвардия» тиражом 4000 экземпляров, год издания 2019. Разместить в течение двадцати календарных дней (начиная с даты получения настоящего письма) на первой странице интернет-сайта www.александр-васькин.рф информацию следующего содержания:

«Не соответствуют действительности и являются порочащими честь и достоинство сведения о Чаковском А. Б., опубликованные в печатном издании – книге, автор Александр Васькин, под названием «Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой»», изданной и распространённой издательством «Молодая гвардия» тиражом 4000 экземпляров, год издания 2019. Автор приносит глубокие извинения семье Чаковского А. Б. и всем почитателям его творчества». Указанное опровержение должно оставаться на первой странице интернет-сайта www.александр-васькин.рф в течение не менее шести календарных месяцев со дня его первого опубликования.

(Литературная газета. 2021. № 6)